Дорогой трофей

Михаил пытался держать себя в руках, скрывая возбуждение и счастье. Его ладони,
сжимающие кожаный ремень ружья, которое приятной тяжестью оттягивало плечо, намокли.
Глаза и уши ловили в полутемном лесу малейший шорох, малейшее движение. Это была его
первая охота на благородного оленя.

Закатное солнце еще не успело коснуться макушек потемневших деревьев, как по лесу разнесся приглушенный трубный рев. Через какое-то время ему ответил другой голос, более далекий, еле различимый.
          На протяжении почти всей ночи обычно перекликаются в ночной глуши олени, обезумевшие от страсти и готовые принять бой любого соперника.
Отошли охотники подальше от егерской избы. Замерли. Прислушались, где же бродит, бодает кусты и выбивает в земле ямы, забывший об осторожности зверь.
Совсем уже стемнело. Вновь заревел где-то недалеко олень, казалось, он направляется прямо к охотникам. Но через какое-то время его голос снова удалился.
          В лесной дом возвращались в полной темноте охотники. Они шли молча, только под ногами похрустывали сухие ветки и в воздухе мешался остывающий сигаретный дым. Словно напоследок, из самой глубины леса, разнесся протяжный олений рев. Михаил обернулся, посмотрел в чащу, и ему показалось, что в полной темноте движется между деревьев какой-то силуэт. Охотник присмотрелся еще внимательнее и услышал чью-то осторожную поступь.
          - Миш! - услышал он издалека. - Михаил побежал на голос, выставив вперед руки, чтоб не выколоть себе   глаза ветками.
         - Что ты, - смотря на Михаила, прошептал егерь, который неожиданно возник перед ним. -
Заплутаешь! - И посмотрел себе под ноги, на заводь лесного ручья, в которой искажался желтый полукруг. - Перескакивай тут, а то ноги промочишь.
Всю ночь Михаил ворочался и никак не мог уснуть, смотрел в окно, следил, как звезды потихоньку начинали гаснуть….
- Вставай! - Михаил открыл глаза. Над ним все с тем же угрюмым выражением лица стоял егерь. Уже нужно идти.
Утро выдалось прохладное. Трава от белого налета росы пригнулась к земле и пряталась в белой дымке утреннего тумана.
          Охотник и егерь шли довольно долго, двигаться старались в том направлении, откуда вчера чаще всего был слышан рев оленя и где егерь обнаружил место его перехода.
Во время редких остановок он что-то высматривал, ощупывал землю, ругался чуть слышно и шел дальше с задумчиво-беспокойным выражением лица.
        - Старик…, - в очередной раз присев возле следов, сказал егерь, глядя мимо Михаила. Глаза его светились.
        Солнце уже давно оторвалось от земли и слепило глаза, пробиваясь сквозь плотно сплетенные ветви, но олень так и не обнаружил себя. Настроение у Михаила начало уж портиться, как неожиданно вдалеке прокатился олений рев.
Пока эхо билось среди деревьев, охотники, притаившись, всматривались в чащу.
         С противоположной стороны леса ответил другой олень - он был где-то совсем недалеко. Это был наверняка тот, который вчера ревел рядом с лагерем, казалось, что сейчас их можно различить по голосам, по силе рева, по надрыву. Это наверняка был старый бык, голос его уверенный и мощный оповещал всех, что он тут самый главный. Михаил подошел к егерю и первый раз за все время предложил ответить оленю. Ему показалось странным, что за все время охоты тот так и не начали вабить.
Егерь смутился немного, промолчал, словно подбирая какие-то слова.
- Не смогу я, тонкое это дело. Нет у меня ни голоса, ни слуха. Распознает он обман. Уйдет.
У Михаила перехватило дыхание.
- Да ты не переживай, добудем мы его, слово даю. Вабить ведь не каждому дается, тут талант нужен. Ты послушай, как олень ревет, это же музыка.
- Как же тогда?
         - Немного еще осталось. Есть тут место одно - просека. Когда зверь переходить из одной части леса в другую будет, там и возьмем.
          Как пообещал егерь, ждать себя олень не заставил. Не успел охотник полностью потерять надежду, как совсем неподалеку лесную тишину разорвал грудной клич. Михаил от неожиданности вздрогнул, вышел из сиюминутного забытья и глазами впился в шевелящиеся кусты.
Охотник, не дыша, прижался к окуляру оптического прицела.
          Через некоторое мгновение из-за кустов показалось темная голова, а потом и все тело оленя, на влажных рогах которого искрились отблески утреннего солнца.
         - Приблизительно сто двадцать метров, - дрожащим голосом прошептал егерь. - Я за ним уже десятый год бегаю, но все никак - все время уходит от меня! Словно издевается, сволочь, дразнит. Показывается, как призрак и вновь исчезает.
- Хватит бубнить, что, как змей шипишь под руку?
         - Не торопись, Миша, дыши ровнее.
         Михаил ничего не ответил, он уже и дышать стал осторожно.
        Олень медленно вышел, остановился на лесной прогалине, прислушался к лесу, опустил голову к земле, набрав полные легкие воздуха, с ревом выдохнул, поднимая голову к небу.   В этот момент Михаил вздрогнул и нажал на спусковой крючок.
Удар горячего свинца в цель слышен был отчетливо. Олень вздрогнул, чуть пошатнулся и сильным скачком выпрыгнул из-за кустов, в два прыжка перемахнув просеку, и скрылся в другой части леса.
- Я попал!? - закричал Михаил.
          - Попал, - хмыкнул егерь.
- Что тут смешного!? - обиделся охотник.
          - Я уж, было, и сам поверил, что все. Ну, пойдем! Поглядим!
Когда подошли к месту, оказалось, что сразу, за кустами из земли торчал старый пень, в который как раз и угодила пуля.
          - Хорошо бьет карабин, - засунул егерь палец в пулевое отверстие, аккурат на уровне сердца.
Михаил осунулся и погрустнел.
- Ладно, пойдем, будем дальше искать! - напротив повеселел егерь.
- Что случилось-то? - растерялся Михаил.
- Да ничего, пойдем, пойдем.
На следующий день к вечеру Михаил с егерем вновь сидели на том же месте перехода и уже пятый час напряженно смотрели вдаль.
- Не спи, - толкнул охотника егерь.
Из леса вышла старая крупная оленуха. Она покрутила головой, понюхала воздух и медленно поплелась в сторону кустов, где лежали охотники.
Михаил посмотрел на егеря.
В это мгновение сзади захрустели ветки, и появилась еще одна оленуха. Казалось, что они окружают охотников. Вскоре на поляне появился и олень, в этот раз он выходил осторожно, осматриваясь.
Михаил чуть приподнялся с земли, прижал плотнее к плечу приклад, и в этот момент с другой стороны, совсем близко, раздался рев. Оленухи скрылись в лесу. На центр просеки вышел огромный молодой самец!
         Михаил растерялся. Он стал направлять ствол своего карабина то на одного, то на другого!
        - Бей, нашего…! - зашипел егерь.
        - Этот же - лучше!
        - Бей, говорю! Того - нельзя!
        Михаил выстрелил. Молодой олень на мгновение остолбенел, потом, резко развернувшись, убежал в лес, задрав вверх морду.
        А старый стал медленно опускаться на землю, уткнувшись в нее сначала передними коленями, потом рогами, не позволяя себе торопливых и суетных движений даже в эти свои последние минуты.
        Второй выстрел не понадобился.
        Егерь стремительно, вместе с выстрелами, выскочил из кустов и бросился к оленю, спотыкаясь о кочки.

       - Скажи мне, - спросил егеря перед отъездом домой Михаил. - Почему ты не дал мне добыть того оленя, ведь он был лучше, а я тебе, между прочим, денег заплатил? Ты вообще странный мужик, но объясни, зачем?
       - Я с женой уже тридцать лет прожил. - Егерь почесал затылок. - Сам понимаешь, зарплата у меня не очень большая, но мне так хотелось подарить жене дорогой подарок. Накопил я на серьги с брильянтами. Брильянтики-то, словно козявки, но дорогие, сволочи, не рассмотреть их сослепу. Ну, думаю, раз такое дело, надо подарок хоть красиво преподнести, как-то необычно - вот и приколол к уху оленя эти серьги. Я этого олененка в лесу подобрал, выхаживал.       Подхожу я вечером к жене и говорю, иди, посмотри - в стойле сюрприз для тебя есть. Ушла. Я ждал ее долго, А сам думаю, вовек ей не найти брильянтов этих! Так и вышло, не нашла она их.
       -Ну, раззява! А оленя повнимательнее ты не могла рассмотреть? - спрашиваю. А она мне, мол, зачем издеваешься, его же нет там?
        Меня, словно в прорубь опустили, Миша. На улицу выбегаю, а его, паскуды, и, вправду, нет! Это ведь надо! Сколько жил, а тут - убежал!
Егерь полез в карман, достал спичечный коробок и вытряхнул потускневшие серьги.
         - Сколько я за ним бегал, Миша, а когда ты в дерево попал, я уж совсем отчаялся! Ты ж у меня тринадцатый охотник, которого я на этого оленя веду. Никто не смог его добыть, но, увидев его, рассказывали своим друзьям, что он красавец редкий. За последние десять лет в мои угодья народа стало столько ездить, что дела в гору пошли. Ты, Михаил, из всех - самый удачливый стрелок! Это же надо, с таким трофеем домой возвращаешься, да еще и мне подарок сделал!
Машина охотника скрылась за поворотом. Егерь достал из кармана спичечный коробок, высыпал в ладонь серьги и поиграл гранеными стекляшками на солнце.
- И не стыдно тебе, старый ты черт, - подошла к нему жена.

-Стыдно не стыдно, а с хорошей историей и домой возвращаться приятнее. Да и заплатил он
больше. Оно ведь, смотри, стекляшка, а стала вроде брильянта, да и оленя молодого сберег,
тому-то все равно не сегодня-завтра помирать, а этот еще побегает. Так-то мать, забирай свою
бижутерию, а то и, правда, потеряю.

Дорогой трофей
		СОЧИНЕНИЯ
					Щелоков Дмитрий

				Опубликован в журнале Московский вестник
	Михаил пытался держать себя в руках, скрывая возбуждение и счастье. Его ладони, сжимающие кожаный ремень ружья, которое приятной тяжестью оттягивало плечо, намокли. Глаза и уши ловили в полутемном лесу малейший шорох, малейшее движение. Это была его первая охота на благородного оленя. Закатное солнце еще не успело коснуться макушек потемневших деревьев, как по лесу разнесся приглушенный трубный рев. Через какое-то время ему ответил другой голос, более далекий, еле различимый. На протяжении почти всей ночи обычно перекликаются в ночной глуши олени, обезумевшие от страсти и готовые принять бой любого соперника. Отошли охотники подальше от егерской избы. Замерли. Прислушались, где же бродит, бодает кусты и выбивает в земле ямы, забывший об осторожности зверь. Совсем уже стемнело. Вновь заревел где-то недалеко олень, казалось, он направляется прямо к охотникам. Но через какое-то время его голос снова удалился. В лесной дом возвращались в полной темноте охотники. Они шли молча, только под ногами похрустывали сухие ветки и в воздухе мешался остывающий сигаретный дым. Словно напоследок, из самой глубины леса, разнесся протяжный олений рев. Михаил обернулся, посмотрел в чащу, и ему показалось, что в полной темноте движется между деревьев какой-то силуэт. Охотник присмотрелся еще внимательнее и услышал чью-то осторожную поступь. - Миш! - услышал он издалека. - Михаил побежал на голос, выставив вперед руки, чтоб не выколоть себе глаза ветками. - Что ты, - смотря на Михаила, прошептал егерь, который неожиданно возник перед ним. - Заплутаешь! - И посмотрел себе под ноги, на заводь лесного ручья, в которой искажался желтый полукруг. - Перескакивай тут, а то ноги промочишь. Всю ночь Михаил ворочался и никак не мог уснуть, смотрел в окно, следил, как звезды потихоньку начинали гаснуть…. - Вставай! - Михаил открыл глаза. Над ним все с тем же угрюмым выражением лица стоял егерь. Уже нужно идти. Утро выдалось прохладное. Трава от белого налета росы пригнулась к земле и пряталась в белой дымке утреннего тумана. Охотник и егерь шли довольно долго, двигаться старались в том направлении, откуда вчера чаще всего был слышан рев оленя и где егерь обнаружил место его перехода. Во время редких остановок он что-то высматривал, ощупывал землю, ругался чуть слышно и шел дальше с задумчиво-беспокойным выражением лица. - Старик…, - в очередной раз присев возле следов, сказал егерь, глядя мимо Михаила. Глаза его светились. Солнце уже давно оторвалось от земли и слепило глаза, пробиваясь сквозь плотно сплетенные ветви, но олень так и не обнаружил себя. Настроение у Михаила начало уж портиться, как неожиданно вдалеке прокатился олений рев. Пока эхо билось среди деревьев, охотники, притаившись, всматривались в чащу. С противоположной стороны леса ответил другой олень - он был где-то совсем недалеко. Это был наверняка тот, который вчера ревел рядом с лагерем, казалось, что сейчас их можно различить по голосам, по силе рева, по надрыву. Это наверняка был старый бык, голос его уверенный и мощный оповещал всех, что он тут самый главный. Михаил подошел к егерю и первый раз за все время предложил ответить оленю. Ему показалось странным, что за все время охоты тот так и не начали вабить. Егерь смутился немного, промолчал, словно подбирая какие-то слова. - Не смогу я, тонкое это дело. Нет у меня ни голоса, ни слуха. Распознает он обман. Уйдет. У Михаила перехватило дыхание. - Да ты не переживай, добудем мы его, слово даю. Вабить ведь не каждому дается, тут талант нужен. Ты послушай, как олень ревет, это же музыка. - Как же тогда? - Немного еще осталось. Есть тут место одно - просека. Когда зверь переходить из одной части леса в другую будет, там и возьмем. Как пообещал егерь, ждать себя олень не заставил. Не успел охотник полностью потерять надежду, как совсем неподалеку лесную тишину разорвал грудной клич. Михаил от неожиданности вздрогнул, вышел из сиюминутного забытья и глазами впился в шевелящиеся кусты. Охотник, не дыша, прижался к окуляру оптического прицела. Через некоторое мгновение из-за кустов показалось темная голова, а потом и все тело оленя, на влажных рогах которого искрились отблески утреннего солнца. - Приблизительно сто двадцать метров, - дрожащим голосом прошептал егерь. - Я за ним уже десятый год бегаю, но все никак - все время уходит от меня! Словно издевается, сволочь, дразнит. Показывается, как призрак и вновь исчезает. - Хватит бубнить, что, как змей шипишь под руку? - Не торопись, Миша, дыши ровнее. Михаил ничего не ответил, он уже и дышать стал осторожно. Олень медленно вышел, остановился на лесной прогалине, прислушался к лесу, опустил голову к земле, набрав полные легкие воздуха, с ревом выдохнул, поднимая голову к небу. В этот момент Михаил вздрогнул и нажал на спусковой крючок. Удар горячего свинца в цель слышен был отчетливо. Олень вздрогнул, чуть пошатнулся и сильным скачком выпрыгнул из-за кустов, в два прыжка перемахнув просеку, и скрылся в другой части леса. - Я попал!? - закричал Михаил. - Попал, - хмыкнул егерь. - Что тут смешного!? - обиделся охотник. - Я уж, было, и сам поверил, что все. Ну, пойдем! Поглядим! Когда подошли к месту, оказалось, что сразу, за кустами из земли торчал старый пень, в который как раз и угодила пуля. - Хорошо бьет карабин, - засунул егерь палец в пулевое отверстие, аккурат на уровне сердца. Михаил осунулся и погрустнел. - Ладно, пойдем, будем дальше искать! - напротив повеселел егерь. - Что случилось-то? - растерялся Михаил. - Да ничего, пойдем, пойдем. На следующий день к вечеру Михаил с егерем вновь сидели на том же месте перехода и уже пятый час напряженно смотрели вдаль. - Не спи, - толкнул охотника егерь. Из леса вышла старая крупная оленуха. Она покрутила головой, понюхала воздух и медленно поплелась в сторону кустов, где лежали охотники. Михаил посмотрел на егеря. В это мгновение сзади захрустели ветки, и появилась еще одна оленуха. Казалось, что они окружают охотников. Вскоре на поляне появился и олень, в этот раз он выходил осторожно, осматриваясь. Михаил чуть приподнялся с земли, прижал плотнее к плечу приклад, и в этот момент с другой стороны, совсем близко, раздался рев. Оленухи скрылись в лесу. На центр просеки вышел огромный молодой самец! Михаил растерялся. Он стал направлять ствол своего карабина то на одного, то на другого! - Бей, нашего…! - зашипел егерь. - Этот же - лучше! - Бей, говорю! Того - нельзя! Михаил выстрелил. Молодой олень на мгновение остолбенел, потом, резко развернувшись, убежал в лес, задрав вверх морду. А старый стал медленно опускаться на землю, уткнувшись в нее сначала передними коленями, потом рогами, не позволяя себе торопливых и суетных движений даже в эти свои последние минуты. Второй выстрел не понадобился. Егерь стремительно, вместе с выстрелами, выскочил из кустов и бросился к оленю, спотыкаясь о кочки. - Скажи мне, - спросил егеря перед отъездом домой Михаил. - Почему ты не дал мне добыть того оленя, ведь он был лучше, а я тебе, между прочим, денег заплатил? Ты вообще странный мужик, но объясни, зачем? - Я с женой уже тридцать лет прожил. - Егерь почесал затылок. - Сам понимаешь, зарплата у меня не очень большая, но мне так хотелось подарить жене дорогой подарок. Накопил я на серьги с брильянтами. Брильянтики-то, словно козявки, но дорогие, сволочи, не рассмотреть их сослепу. Ну, думаю, раз такое дело, надо подарок хоть красиво преподнести, как-то необычно - вот и приколол к уху оленя эти серьги. Я этого олененка в лесу подобрал, выхаживал. Подхожу я вечером к жене и говорю, иди, посмотри - в стойле сюрприз для тебя есть. Ушла. Я ждал ее долго, А сам думаю, вовек ей не найти брильянтов этих! Так и вышло, не нашла она их. -Ну, раззява! А оленя повнимательнее ты не могла рассмотреть? - спрашиваю. А она мне, мол, зачем издеваешься, его же нет там? Меня, словно в прорубь опустили, Миша. На улицу выбегаю, а его, паскуды, и, вправду, нет! Это ведь надо! Сколько жил, а тут - убежал! Егерь полез в карман, достал спичечный коробок и вытряхнул потускневшие серьги. - Сколько я за ним бегал, Миша, а когда ты в дерево попал, я уж совсем отчаялся! Ты ж у меня тринадцатый охотник, которого я на этого оленя веду. Никто не смог его добыть, но, увидев его, рассказывали своим друзьям, что он красавец редкий. За последние десять лет в мои угодья народа стало столько ездить, что дела в гору пошли. Ты, Михаил, из всех - самый удачливый стрелок! Это же надо, с таким трофеем домой возвращаешься, да еще и мне подарок сделал! Машина охотника скрылась за поворотом. Егерь достал из кармана спичечный коробок, высыпал в ладонь серьги и поиграл гранеными стекляшками на солнце. - И не стыдно тебе, старый ты черт, - подошла к нему жена. -Стыдно не стыдно, а с хорошей историей и домой возвращаться приятнее. Да и заплатил он больше. Оно ведь, смотри, стекляшка, а стала вроде брильянта, да и оленя молодого сберег, тому-то все равно не сегодня-завтра помирать, а этот еще побегает. Так-то мать, забирай свою бижутерию, а то и, правда, потеряю.
			в начало