Китай
|
||||
Бессмертный великий Шунь
Великий Шунь в древние времена был добрым государем. Прежде чем он сел на престол, его несколько раз пытались извести, но каждый раз не могли сжить со свету. Почему Великий Шунь столько терпел? А дело было вот в чем. Когда его мать умерла, его слепой отец взял в дом новую жену. Новая жена родила сына, которого назвали Сян, то есть Слон. Сян был очень гордым, люди так и звали его - Сянъао, Сян Гордый. Вырос он с черным сердцем: только и думал, как бы ему над людьми стать, чужое добро захватить. Частенько он с матерью советовался, как бы Шуня извести. Пословица гласит: "Раз есть мачеха, есть и пасынок". А слепой его отец полный дурак был - вскоре он по той же дорожке пошел, что и его новая жена и ее сын. Вот однажды мачеха и говорит Шуню: - Шунь, а Шунь! Слишком много нас в доме, а поле совсем крошечное. Оглянуться не успеешь, как еда вся вышла. И решили мы с твоим отцом: иди-ка ты на гору Лишань целину подымать. Справишься за три года - возвращайся. А не сумеешь... Не успела мачеха договорить, как слепой отец Шуня стукнул палкой оземь и сердито сказал: - Не подымешь целину - помирай на чужбине! Услышал Шунь эти слова и понял, что семья хочет извести его: гора Лишань огромная, разве за три года ее вспашешь? Однако Шунь все-таки согласился. А в душе подумал: "На земле люди умирают с голоду, но не случалось, чтобы умирали от усталости". Придется подымать целину. Надо напрячь все силы, и только. Когда Шунь собрался уходить, Сянъао вывел из хлева больного вола и дал брату сломанный плуг - ясно, что хотел навредить Шуню. Но Шунь не сказал ни слова, поднял сломанный плуг, потянул за собой больного вола и ушел. Пришел Шунь к горе Лишань, а там и клочка хорошей земли нет. Вся гора заросла кустарником и буйными травами. Смастерил он себе у подножия горы навес из тростника, взял нож и стал срезать кустарник да траву. Починил плуг, подлечил больного вола. Много месяцев так трудился, пока наконец принялся землю пахать. Больше полугода прошло. Сидит Сянъао дома, ничего не делает. Решил как-то к горе Лишань сходить, поглядеть, как Шунь целину подымает. Идет по дороге и думает: "Такая огромная гора, наверняка он и травинки не выдернул!" Кто бы мог подумать, что Шунь уже полгоры распахал! На распаханной земле семена посеял. Злаки выросли зеленые-презеленые. Шунь как раз землю пахал, когда брат пришел. Радостно стал его в дом звать, угощать. Увидел Сянъао, что стол вином да закусками уставлен, неприятно стало у него на душе. Раз-раз, съел все угощение, даже спасибо не сказал, ушел. Пришел домой, лицо вытянулось. Мать его спрашивает: - Ты что такой невеселый? Сянъао сердито матери рассказал во всех подробностях, что он там, на горе Лишань, видел. Мать спрашивает: - Что теперь делать думаешь? Санъяо почесал голову, подумал и говорит: - Есть выход! Все зерно, что он на горе соберет, мы отберем. А ему оставим совсем немного, чтобы в два дня один раз поесть. Будет полудохлый от голода, тогда поглядим, как он дальше пахать станет. Услышали это слепой отец и мачеха и велели Сянъао так и сделать. Осенью Сянъао все зерно, что Шунь собрал, мешок за мешком, домой перевез, а Шуню чуть-чуть зерна оставил. А Шунь по-прежнему изо всех сил трудится. Великий Шунь трудиться хорошо умел, с людьми приветлив был, увидит, что человек хлопочет, всегда поможет. Потому и взрослые, и дети - все любили его. Из дальних краев люди сюда перебираться стали, с Шунем вместе жить. Не так много времени прошло, глядь - заброшенная гора Лишань в оживленный город превратилась, Шуню зерна не хватает - кто ему мешок принесет, кто корзину. Шуню и не съесть всего. В это время и привалило Шуню счастье. Царь Яо состарился, видит - девять сыновей у него, а все недостойные, с великими делами не справятся. Взял он двух своих дочерей, Эхуан и Нюйин, и отправился вместе с ними в путь, жениха им искать. Хотел найти добродетельного и способного зятя, чтоб управление страной ему передать. И вот добрался Яо до горы Лишань. Разузнал все про Шуня, а потом позвал его самого и стал о великих делах Поднебесной расспрашивать. Много говорил Шунь, хорошо на все вопросы отвечал. Очень он государю Яо понравился. Решил Яо, что Шунь - самый подходящий для него человек, и отдал ему в жены обеих своих дочерей. Тут же и свадьбу справили. Сам Яо домой отправился, чтобы с гражданскими и военными сановниками о передаче своего трона посовещаться, а дочерей с Шунем вместе поселил. Сянъао услыхал эту новость и даже зубами заскрипел. Думал так, думал эдак, придумал-таки хитрый план. Позвал свою мать и стал ей на ухо что-то нашептывать. А мать, не дождавшись, пока Сянъао договорит, головой закивала, торопить сына стала, чтобы скорей шел. Сянъао со всех ног помчался к горе Лишань. Подошел к Шуню и участливо так говорит: - Братец, устал ты тут целину подымать. Нам всем без тебя плохо. Жизнь сейчас лучше стала. Мать с отцом послали меня, чтобы я тебя домой привел. Целину теперь можно и не распахивать. Сянъао не стал дожидаться, пока Шунь ему ответит, бросился в дом брата, стал его вещи собирать. А Шунь, узнав, что мачеха и отец велели брату его домой привести, решил, что те и впрямь подобрели. Радостно собрал все вещи и со своими женами Эхуан и Нюйин в обратный путь отправился. Народ, что на горе Лишань поселился, никак с Великим Шунем расстаться не мог, толпой далеко-далеко провожать его отправился. Когда Шунь вошел в дом, слепой отец и мачеха притворились, что очень ему обрадовались, достали хорошего вина, вкусных закусок, чтобы угостить его. Кроме того, еще ему с женами отдельный домик выделили. На другой день рано утром, только-только позавтракать успели, мачеха и говорит Шуню: - Не знаю, с чего бы это, вода в колодце невкусной стала. Знаешь пословицу: "Прочистишь колодец три раза, и вода вкусной станет". Надо бы почистить колодец. Шунь согласился, тотчас взял мотыгу, прихватил корзину и стал спускаться в колодец. А Сянъао, как увидел, что старший брат в колодец полез, тут же стал приготовленные заранее камни и черепицу в колодец бросать, весь колодец и завалил. Да еще взял две корзины глины, сверху все замазал и ногами утрамбовал. Потом весело к дому брата побежал. Бежит и думает: "Вот повезло, теперь обе невестки-красавицы мои, да еще того гляди и государем стану". Чем больше он о том думал, тем слаще у него на сердце становилось. Подошел к дверям Шуня, а тут дверь - пэк! - как стукнет его по голове! От неожиданности Сянъао навзничь упал, глазами в небо уставился. Мог ли он думать, что из дверей Шунь выйдет! Увидел Шунь, что Сянъао на земле лежит, и спрашивает: - Братец, давно ли ты пришел? Что не заходишь, почему на земле лежишь? А Сянъао при виде Шуня подпрыгнул с испуга, вскочил с земли и, даже глину с себя не стряхнув, бросился наутек. Как же это произошло? Оказывается, бог местности Ту-ди узнал, что Сянъао задумал погубить Шуня, и когда Шунь спустился в колодец, он его под землей вывел и домой проводил. А Сянъао решил, что он средь бела дня привидение встретил. Не удался этот план Сянъао, он придумал другой. Выпучил свои злодейские глазки и говорит отцу с матерью: - Не падайте духом! Утопить его не удалось, так огнем его сожжем! Иди, мать, позови его, пусть отец ему скажет, что у амбара крыша прохудилась, надо, мол, перекрыть ее. Только он на крышу залезет, мы лестницу уберем, внизу огонь разожжем, хворост вокруг сарая раскидаем, поглядим, куда он убежит! Услышал слепой отец, что Шуню смерть в огне уготована, сперва не мог такое вынести, долго рта не раскрывал. Но Сянъао и жена так на него насели, что он в конце концов согласился. На другой день, как только Шунь на крышу поднялся, внизу пламя занялось. Заметался Шунь, а возле него рыжебородый старец оказался, велел ему глаза зажмурить. Зажмурился Шунь, а старец поднял его за шиворот и легко перенес обратно к нему в комнату. Этот рыжебородый старец, оказывается, был дух огня Хо-шэнь. Узнал он, что Шуню грозит жестокая гибель, и поспешил спасать его. А Сянъао, мачеха и слепой отец втроем у амбара стоят, глядят, как огонь все сильнее разгорается, вмиг весь амбар спалило дотла. Решили они, что уж на этот раз Шуню не удалось спастись, и были очень довольны. Сянъао побежал в комнату брата, думал с невестками породниться, не ожидал, что дверь у Шуня будет плотно прикрыта. Подбежал к ней Сянъао, изо всех сил как толкнет - бин-бан! - поскользнулся и упал, на собачьем дерьме растянулся, на лбу шишку с гусиный зоб набил. А Шунь услыхал шум у дверей, выглянул, видит - Сянъао лежит, жалобно стонет. Бросился Шунь его подымать. Подымает и говорит: - Братец пришел, вот и хорошо, зачем же только сразу земные поклоны бить? Позвал Шунь своих жен Эхуан и Нюйин, велел вина и закусок принести, брата угощать, А Сянъао увидал Шуня, изумился, перепугался, стыд его мучит, злоба снедает. Поднялся с земли, даже не отряхнулся, поскорей наутек бросился. Вбежал он в дом, а мать и спрашивает: - Сынок, ты что так быстро вернулся? Все ли в порядке? А Сянъао заплакал: - Какое там в порядке! И рассказал матери все, что случилось. А мать со злобой и говорит: - Чтоб ему башку отрубили, нельзя его живым оставлять! Скорей еще что-нибудь придумай! Сверкнул Сянъао хитрыми глазками и говорит: - Так сделаем: я его завтра позову к себе вина выпить, а стол позади комнаты поставлю, в пристройке, где колодец, Я колодец сверху циновкой прикрою, на циновку стул поставлю и скажу ему, чтобы он на тот стул сел. А под стулом-то дыра, как он сядет, так в колодец и провалится. Тут мы дыру и завалим. Поглядим, сможет ли он опять выбраться. Мать обрадовалась, затараторила: - Годится, годится! Так и сделаем! На другой день Шунь собрался было идти работать, а к нему Сянъао вбегает: - Братец, очень я перед тобой виноват. Пословица говорит: "Конь спотыкается, человек ошибается". Натворили мы дел, вот я и пришел перед тобой извиниться, прощения просить. Мать с отцом вина да закусок приготовили, зовут тебя, братец, посидеть с ними за угощением. Проговорил он так, руки на груди сложил, поклон совершил. А Шунь от природы добрый был, услыхал он такие слова, не стал долго думать, радостно, весело с братом отправился. Увидали мачеха и отец, что Шунь идет, навстречу поспешили. Длинные речи говорят, короткие речи произносят, любовь к сыну выказывают. Потом усаживать Шуня повели. Одно место ему уступают, другое, все норовят, чтоб он на тот стул, что над колодцем стоит, сел. Шунь все стеснялся садиться, трижды отказывался, дважды другим место уступал. Тут Сянъао не выдержал, чуть не взорвался. Подмигнул он матери, и взяли они Шуня за руки да силой на тот стул усадили. Сказать и то странно: усадить усадили, а стул стоит себе крепко на колодезной дыре и не проваливается. Сянъао видит, что Шунь спокойно, ровнехонько на стуле сидит, как ни в чем не бывало, и сердце у него прямо волдырями пошло. Смотрит на Шуня, ничего понять не может. Вытянул он тогда ногу под столом, приподнял легонько циновку, а под циновкой-то драконья голова величиной с меру для зерна. От страха у Сянъао из трех луш-хунь две сразу отлетели, из семи душ-яо пять душ улетели. Бросился он на землю да так ползком из комнаты и уполз. Мать его не поняла, что случилось, и вслед за ним выбежала. А что на этот раз произошло? Оказывается, когда они колодец циновкой накрыли, царь драконов Лун-ван узнал, что они опять Шуня извести задумали, и свою голову под циновку подставил. Потому-то Великий Шуиь в колодец и не провалился. После этого случая Сянъао и его мать поняли, что Шуня им не загубить, и не осмеливались больше вредить ему. А потом, когда Шунь стал государем, он ничуть обиды не таил, а послал людей, чтоб его слепого отца,, мачеху и Сянъао к нему привели, да еще дал Сянъао чиновничью должность. |
||||
Гунь и Юй усмиряют потоп
Народу с каждым днём становилось всё меньше, и местах, куда наводнение ещё не дошло или откуда оно ременно отступило, оставались только дикие звери и птицы. Правителю Яо печаль жгла сердце. Но он не знал, как избавить народ от горя. Яо собрал наместников чётырех частей государства и удельных князей и обратился к ним: Я спрашиваю ас, что будет с людьми, если нынешний потоп поднимется к небу и затопит холмы и горы? Народ не сможет даже лачить жалкое существование. Кто же сумеет укротить наводнение и избавить нас от беды? Надо позвать Гуня, и сё будет порядке. сказали наместники и князья. Яо покачал головой и озразил: Боюсь, что Гунь не справится. Он считается только со своим собственным мнением, а мнения других для него не существуют. Только он один годится для этого дела. ответили сановники. Хорошо. пришлось Яо согласиться. пусть Гунь попытается. Гуня послали на борьбу с наводнением. Девять лет Гунь пытался усмирить стихию, но ничего не добился. Почему Гуню не удалось усмирить потоп? В древних книгах есть об этом такие записи. Характер у Гуня был дурной, поступки его были безрассудны и он не знал, с чего начать. Для защиты от наводнения он насыпал земляные дамбы. Но они не остановили наводнение, вода разливалась сё больше и поднималась сё ыше. Гунь потерпел неудачу. В конце концов Яо (некоторые считают, что Шунь) казнил Гуня на Горе птичьих перьев Юйшань. Шунь, правивший после Яо, приказал усмирить наводнение сыну Гуня Юю. Помня неудачу отца, Юй не озводил дамб, а прорывал каналы. Этот способ оказался удачным ода спала, и народ избавился от страданий. После этого Шунь уступил престол Юю, и Юй положил начало династии Ся. Исторические предания, приведённые ыше, о многом отличаются от мифов о Гуне и Юе, которые мы сейчас расскажем. Вполне ероятно, что глубокой древности Китае происходили сильные наводнения. В надписях на костях иероглиф, обозначавший понятие «прежде», изображался таким образом: рисовали солнце, а над ним или под ним бурлящие олны. Очевидно, что далёкие ремена произошло ужасающее наводнение и люди не могли его забыть. Легенды о потопе существуют у многих народов мира. Природные изменения, происходившие древние ремена на земле, ызывали наводнения повсюду. Человеческий род плоть до нашего ремени сохранил память об этих потопах. Точно установить ремя, когда был потоп, невозможно. В китайской истории сказано, что наводнение произошло период Яо и Шуня, т.е. более четырёх тысяч лет тому назад. Но так это было или нет. сказать трудно. Не будем даваться подробности этого, рассмотрим теперь мифы о Гуне и Юе. Кто такой Гунь? Судя по историческим записям, Гунь был князем, удел его находился местности Чун (ныне осточная часть уезда Юньсянь провинции Шэньси). Поэтому его называли ещё чунским князем. В мифах же Гунь изображается как белый конь, который будто бы был нуком Жёлтого императора. Его отца звали Ло-мин, а отцом Ло-мина был сам Хуан-ди. Мы знаем, что Жёлтый император был небесным правителем, а следовательно, и Гунь был одним из ерховных небесных божеств. В мифах наивно говорится о причинах потопа. Считается, что люди на земле перестали ерить праведный путь, совершали дурные поступки и этим ызвали гнев небесного правителя. В иде предупреждения небесный правитель наслал на них наводнение. Этот миф напоминает раздел «Сотворение мира» Ветхом завете, где говорится, что Иегова, увидев зло, совершаемое народом на земле, ниспослал на землю потоп, чтобы уничтожить род человеческий. Но наводнение приносило столько мучений народу, что люди ызывали жалость, несмотря на их прегрешения. Они страдали от настигавшей их оды и от голода. Нечего было есть, негде было жить, надо было спасаться от ядовитых гадов и свирепых зверей, а ослабевшим людям приходилось ещё бороться с болезнями. Как страшны были горестные, безутешные дни ремен потопа! Среди большого числа божеств, пребывавших на небесах, только бог Гунь испытывал глубокую жалость к страданиям людей. Он решил спасти народ от наводнения, чтобы люди, как и раньше, могли наслаждаться спокойной жизнью. Гунь был недоволен жестокостью своего деда. Он не раз умолял и увещевал его простить людям их грехи и забрать разбушевавшиеся оды небесный дворец. Разгневанный ладыка не только не принял о нимание просьбы Гуня, но даже отругал его за неразумные речи. Мы знаем, что каким бы ни был правитель земным или небесным, но это сё же правитель, и поэтому не удивительно, что у Гуня с дедом произошло столкновение. Видя, что просьбы и уговоры не дают никаких результатов, Гунь решил сам бороться с наводнением и спасти народ от бедствия. Это было нелегко, так как ода залила сю землю. Гунь идел, что сам, своими силами, он ничего не сможет сделать, и эта мысль печалила его. Как раз о ремя этих раздумий он стретился с совой и чёрной черепахой. Они спросили Гуня. почему он печален и невесел. Гунь объяснил им причину своей тоски. Усмирить наводнение это ещь нетрудная. сказали один голос сова и черепаха. Но как это сделать? поспешно спросил Гунь. Ты знаешь, что небесном дворце есть сокровище, которое называется сижан? Слышал, но не знаю, что это такое. Сижан это кусок земли, который может увеличиваться беспредельно. Он кажется не больше обычного комка. А если бросить его на землю, этот маленький кусочек сразу же вырастает и образует горы и дамбы. Этой землей можно засыпать оды, и потоп прекратится. А где хранится сижан? Это самая ценная ещь небесного правителя. Мы можем узнать, где она лежит. А разве ты хочешь её украсть? Да. ответил Гунь. я готов сделать это! А ты не боишься, что дед тебя жестоко накажет? А ну его. ответил Гунь и печально рассмеялся. Что и говорить, сижан, как самая большая драгоценность, хранился тайном и недоступном месте у небесного правителя и охранялся свирепыми духами. Но Гунь, стремясь спасти народ от бедствия, сумел достать его. Раздобыв сижан, Гунь тотчас же спустился на землю и начал строить дамбы, чтобы спасти народ от наводнения. Сижан был олшебный, из этого маленького кусочка ырастали горы и дамбы. Наводнение стало спадать, ода ысыхала и питывалась землю, постепенно следы наводнения совсем исчезли, и перед зором открывался сплошной зелёный луг. Люди, жившие на ерхушках деревьев, начали ылезать из своих гнёзд; жившие горах, стали ыходить из пещер. На их иссохших лицах опять появились улыбки, они испытывали глубокую благодарность и любовь к Гуню. Люди уже готовились продолжать свои прерванные занятия на многострадальной земле. Но, к несчастью, как раз в это ремя, ерховный император Шан-ди узнал, что его драгоценный сижан украден. Можно себе представить, как рассердился правитель селенной! Он скипел злобой, узнав, что небесном государстве появился такой бунтовщик, тем более что это был его собственный нук. Он тотчас послал на землю бога огня Чжу-жуна, который на Горе птичьих перьев убил Гуня и забрал сижан. Как говорит пословица: «Для горы девять жэней не хватило одной корзины». Наводнение снова усилилось, и ода опять залила сю землю. Надежды людей не сбылись: они по-прежнему страдали от голода и холода, оплакивали своё несчастье и жалели Гуня, пожертвовавшего для них жизнью. В греческой мифологии можно найти параллель подвигам Гуня образе Прометея, укравшего для людей божественный огонь. Зевс наказание приковал его к скале Кавказских горах и приказал свирепому коршуну выклёвывать его печень, а етру, снегу и дождю разрушать его тело. Прошло много ремени, прежде чем Геракл герой из мира людей освободил Прометея. Под горой Юйшань, где был убит Гунь, очевидно, подразумевается гора Вэйюй, северный склон которой никогда не освещался солнечными лучами. На южном склоне горы Янь-мынь Воротах дикого гуся древности жил священный дракон-страж по прозвищу Чжу-лун Дракон со свечой. Во рту он держал восковой светильник и освещал им северный склон горы место солнца. Страшный ад Юду, где, по преданию, души мёртвых находили своё последнее пристанище, ероятно, находился окрестностях этой горы. Это были мрачные и унылые места. Именно здесь бог Гунь пал жертвой. Горевал ли он перед смертью? Конечно. Досада его была глубокой и сильной не потому, что он лишался жизни. Он с самого начала решил посвятить свою жизнь людям. Он горевал потому, что его деяния не были завершены и его намерения не сбылись. Народу, страдавшему от голода и холода, снова грозило наводнение. Верховный владыка отобрал сижан. Разве мог Гунь спокойно заснуть ечным сном, зная об этом? У Гуня было большое и любвеобильное сердце, душа его не покидала тела, а тело его не разлагалось три года. В его чреве озникла даже новая жизнь это был его сын Юй. Гунь зрастил себе новую жизнь, чтобы сын смог продолжить и завершить его дело. Юй рос чреве отца, и через три года он уже превосходил Гуня своей чудесной силой. Верховный ладыка узнал о том, что труп Гуня не сгнил даже за три года. Он испугался, что Гунь превратится в оборотня и станет бороться с ним, и послал одного из богов с олшебным ножом у дао, чтобы тот изрезал тело Гуня на куски. Посланец небес поспешил исполнить приказание, добрался до Горы птичьих перьев и вспорол живот герою. Но это ремя произошло еликое чудо. Из распоротого живота Гуня ылез дракон. Это был Юй. На голове у него росла пара крепких, острых рогов. Он интом звился верх, а тело Гуня превратилось какое-то животное, которое уплыло Пучину птичьих перьев, расположенную около горы. О превращении Гуня существуют различные легенды. Некоторые считают, что Гунь превратился бурого медведя. Но бурый медведь не мог погрузиться пучину. Другие утверждают, что Гунь стал трёхногой черепахой. Это предположение более ероятно, непонятно только, почему смелый бог Гунь, укравший у ерховного ладыки сижан для спасения людей, превратился трусливую черепаху. Есть ещё одна легенда о том, что Гунь, потерпев неудачу борьбе с наводнением, утопился этой пучине и превратился чёрную рыбу. Что такое «чёрная рыба» не совсем ясно, но написание этого иероглифа как-то связывается с именем Гуня. Об этой рыбе говорится, что она «раздувает усы, звенит чешуёй, рассекает громадные олны, еселится и играет с одяным драконом». Наконец, следует ещё упомянуть о том, что комментариях к «Книге гор и морей» приводится ысказывание из книги «Кайши»: «После смерти тело Гуня сохранялось три года. Его изрезали ножом, и он превратился жёлтого дракона». Эта ерсия кажется нам наиболее логичной. Такие представления существовали древние ремена. Обычно мифах небесный конь превращается белого дракона. И сын Гуня Юй тоже был драконом. В «Вопросах к небу» Цюй Юань ысказал ещё одно предположение: будто бы тело Гуня превратилось жёлтого медведя и он отправился на запад, за гору Цюншань, просить колдунов оживить его. В той местности было много колдунов. Например, на горе Линшань, где произрастали олшебные травы, жило десять колдунов: У-сянь, У-цзи, У-пань, У-пэн, У-гу, У-чжэнь, У-ли, У-ди, У-се, У-ло. Они занимались тем, что искали лекарственные травы на ершине и у подножия горы. В осточной части Кайминшоу, у горы Куньлунь, тоже жили колдуны: У-пэн, У-ди, У-ян, У-люй, У-фань и У-сян. Они собирали олшебные травы около дерева бессмертия и готовили лекарство бессмертия. В тех местах нашё л исцеление Сеюй, некогда убитый богом Эр-фу. Гунь, превратившийся жёлтого медведя, отправился к западным колдунам, чтобы они оскресили его. По пути на запад он идел страдающий от наводнения народ, не имевший ни кровли, ни одежды, ни пищи. На сердце у Гуня было очень тяжело, он ернулся и начал уговаривать людей сеять чёрное просо, а горные травы се ыполоть, чтобы как-то прокормиться. Гунь, даже мёртвый, превратившийся животное, постоянно думал о народе. Поэтому еликий поэт Цюй Юань своих стихах ыразил ему свою глубокую симпатию. Стремился Гун, но не сумел Смирить потоки!.. Почему Великий опыт повторить Мешали сё-таки ему? Ведь черепаха-великан И совы едьмовской игрой Труд Гуна рушили!.. За что Казнён ладыкою герой? В этих стихах поэт сравнивает переживания Гуня со своими собственными. Допустим, что Гунь превратился жёлтого дракона, который погрузился пучину. Этот дракон, по нашему представлению, передал сю свою чудесную силу сыну, а сам стал обычным драконом, ничего божественного в нём уже не было. Сведений о судьбе Гуня, после того как он уплыл бездну, не сохранилось. Весь смысл его дальнейшего существования состоял том, что он мог идеть собственными глазами, как его сын продолжал его дело и спасал людей, тонувших море страданий. 2. Юй получает приказ ерховного ладыки. Юй собирает богов и прогоняет Гун-гуна. Бог Жёлтой реки преподносит Юю карту усмирения потопа. Фу-си дарит Юю нефритовую дощечку. Карпы прыгают через орота дракона. Следы деятельности Юя Ущелье трёх орот. Ю покоряет Учжи-ци. Неправильно прорубленное ущелье и Башня казни дракона. Бо-и и его дети-птицы и нуки-птицы. Новорожденный дракон Юй не испугался отцовской неудачи. Он обладал чудесной силой, и се его помыслы были направлены на то, чтобы завершить дело отца. Верховный правитель, сидевший на ысоком драгоценном троне, испугался. Ведь из споротого чрева Гуня неожиданно появился Юй. А если спороть Юя, то не породит ли он тоже какое-нибудь существо? Мятежные помыслы бунтовщика могут распространиться с быстротой пожара, и остановить их невозможно. Испуганный император со ременем стал раскаиваться том зле, которое он совершил. Он решил не наказывать людей так жестоко и утихомирить потоп. Кроме того, доброе сердце иногда бывает крепче алмаза и, озможно, ему не справиться с Юем. Поэтому когда Юй пришёл к Шан-ди просить сижан, то умудрённый опытом ерховный ладыка сразу же уступил его просьбам. Он дал ему сижан и приказал спуститься на землю, чтобы усмирить потоп. На помощь Юю послал он дракона Ин-луна, прославившегося тем, что он убил ненавистного Чи-ю. Получив повеление ерховного правителя, Юй с Ин-луном и другими большими и малыми драконами спустился на землю и начал борьбу с наводнением. Драконы должны были прокладывать путь оде: Ин-лун прокладывал путь главному потоку, остальные драконы боковым. В это ремя разгневался бог оды Гун-гун. В начале потопа Шан-ди послал бога оды наказать людей за грехи. Гун-гуну представлялся случай проявить своё олшебство, а теперь друг, когда он ещё не показал сей силы, ему елят прекратить потоп. Не ыйдет! Шан-ди не обращал нимания на просьбы Гун-гуна и это ызвало недовольство последнего: Гун-гун решил строить козни езде, где было озможно. Он так старался, что ода затопила Кунсан, что озле нынешнего города Цюйфу провинции Шаньдун, т.е. самую осточную оконечность Китая. Итак, ся Центральная равнина превратилась огромное озеро, которое достигло крайнего остока Китая. Люди испытывали на себе гнев одяного бога, многие из-за наводнения превратились рыб и креветок. Юй, идя бесчинства Гун-гуна и зная, что увещеваниями ничего не добьёшься, решил применить силу. Чтобы быстрее усмирить оды, надо было остановить их подъём и убить злого демона. Юй решил ступить в битву с Гун-гуном. Была ли эта битва ожесточенной? В древних книгах нет описаний её, поэтому и мы не можем ничего сказать. Только одном предании говорится, что Юй собрал перед битвой у горы Гуйцзи сех богов. Бог Фанфэн-ши прибыл позже остальных и Юй убил его за то, что тот не ыполнил своего долга. Спустя две тысячи лет, в период Вёсен и Осеней, Фу-ча, князь удела У, напал на княжество Юэ, окружил Гуйцзи, где находился юэский князь Гоу-цзянь. Битва была настолько ожесточенной, что даже горы разрушились. В одной из разрушенных гор была обнаружена кость, не походившая ни на человеческую, ни на кость животного. Она была такой громадной, что еле уместилась на телеге. Мудрого Конфуция спросили, не знает ли он, чья это кость. Философ поведал сем это предание, и люди узнали, что найденная кость принадлежала Фанфэн-ши. Юй месте с божествами сей Поднебесной хотел расправиться с Гун-гуном. Можно представить, какой силой и мощью обладал Юй. Понятно, что Гун-гун не мог соперничать с ним и скоре обратился бегство. По преданию, гора Гуйцзи раньше называлась Тростниковой. Юй совещался на этой горе с богами о битве с Гун-гуном и усмирении потопа, поэтому её стали называть Гуйцзи, что значит «собраться на совет». Но Фанфэн-ши, с его надменным и чванливым нравом, не ыполнил своих обязательств и поплатился за это. В последующие ремена население Юэ (современная провинция Чжэцзян) сохраняло свои древние обычаи. Каждый год определённое ремя честь бога Фанфэн-ши совершались жертвоприношения, исполнялись древние мелодии, трубили бамбуковые трубы длиной три чи, которые испускали оющие звуки. В ритм воющей музыке священном храме танцевали три человека с распущенными длинными олосами. После того как Гун-гун обратился бегство, Юй смог приняться за своё дело. Он действовал умнее, чем его отец. С помощью сижана он сооружал дамбы, чтобы преградить дорогу оде. Он приказывал большой чёрной черепахе следовать за ним с сижаном на спине. Так он завалил самые глубокие потоки и расширил участки суши, на которой могли жить люди. Где насыпи были наиболее ысокими, образовались четыре знаменитые горы, существующие и настоящее время. Юй прокладывал ещё реки и каналы. Он приказывал Ин-луну ползти,чтобы хвост его олочился по земле. По направлению, указанному хвостом Ин-луна, прорывались реки и каналы. Реки доходили до Восточного океана, они сохранились и по сей день. Усмиряя потоп, Юй дошёл до Хуанхэ. Он стоял на ысокой скале и наблюдал за силой течения и друг увидел длинное существо с белым лицом и туловищем рыбы, ныряющее олнах. Существо назвалось речным духом. Это был, конечно Хэ-бо. Он дал Юю мокрый зелёный камень, затем повернулся и исчез олнах. Юй нимательно осмотрел камень. На поверхности его кривыми линиями был нанесен какой-то тоненький, как нить, узор. Умному Юю не пришлось обращаться к другим за советом. Он зглянул и сразу понял, что на камне был план борьбы с наводнением. При помощи следов, оставленных хвостом Ин-луна, и плана, нарисованного на камне, Юй боролся с одой. И поэтому он был уверен успехе. Юй пользовался не только нанесённой на камень «картой рек». По преданию, у него было ещё одно сокровище нефритовая пластинка. Юй прокладывал проход через Гору драконовых орот и случайно зашёл огромную пещеру. В ней было очень темно; чем дальше шёл Юй, тем становилось темнее, и скоро уже нельзя было сделать ни шагу. Юй зажёг факел и пошёл перед. Вдруг он увидел мерцающий свет, и это мерцание наполнило сю пещеру. Он нимательно осмотрелся и заметил большую чёрную змею длиной десять чжанов. На голове у неё были рога, о рту она держала «жемчужину, светящую ночи». Змея поползла переди, указывая Юю путь. Юй бросил факел и пошёл след за чёрной змеёй. Через некоторое ремя он подошел к освещённому помещению, похожему на зал. Люди, одетые чёрные одежды, толпились округ божества с человечьим лицом и змеиным туловищем, сидящего центре. Юй догадался, кто это, и спросил. Уж не Фу-си ли ы, сын Хуасюй? Да. ответил бог. я Фу-си, сын богини девяти рек Хуасюй. Они почувствовали симпатию друг к другу. При Фу-си тоже был потоп. Поэтому он ыразил глубокое уважение Юю, ыполнявшему еликий труд, и хотел помочь ему. Фу-си ытащил из-за пазухи нефритовую пластинку и подарил её Юю. По форме она напоминала бамбуковую планку длиной один чи и два цуня. Фу-си объяснил, что ею можно измерять небо и землю. После этой стречи Юй сегда носил пластинку при себе, чтобы укреплять землю и усмирять оду. По преданию, Гора драконовых орот некогда была большой и соединялась с горой Люйлянь. Она располагалась на границе нынешних провинций Шэньси и Шаньси и преграждала дорогу Хуанхэ, так что река не могла течь дальше и поворачивала спять. Воспользовавшись случаем, бог од затопил гору Мын-мыныпань ерхнем течении реки. Юй проложил русло Хуанхэ от Горы каменных куч Цзипщ (в современной провинции Цинхай) и, дойдя до этого места, с помощью своей сверхъестественной силы разделил гору на две части, чтобы река текла между двумя отвесными скалами, напоминавшими створки орот. Это место и назвали Лунмынь, что значит «Драконовые орота». Теперь ода падала с отвесной скалы и устремлялась потоком. По преданию, морские и речные рыбы собирались под этими скалами и соревновались прыжках ысоту. Та, которая перепрыгивала через пороги, превращалась дракона и озносилась к небу. Рыбы, прыгнувшие невысоко, только разбивали себе носы и озвращались ни с чем. Говорили ещё, что окрестностях Лунмыня был Ручей карпов Лиюйцзянь, нём одилось много карпов. Они ыходили из своих нор и плыли три месяца против течения до Лунмыня. Сумевшие преодолеть течение становились драконами, неудачники набивали себе шишки п озвращались обратно. В нескольких сотнях ли низ по течению от Драконовых орот находилось ущелье Саньмынься Ущелье трёх орот. По преданию, Саньмынься прорубил тоже Юй. Он разделил гору, задерживавшую реку, образовавшиеся рукава потекли тремя потоками через горы. Каждые орота имели своё название: «Ворота бесов», «Ворота духов» и «Ворота людей». С обрывистого берега Хуанхэ можно идеть, как громадная река широко несёт свои олны, и чем дальше на осток, тем стремительнее течение. В ущелье Саньмынься река разделяется двумя островами на три рукава с очень быстрым течением. Затем эти три потока, зажатые скалами, новь сливаются один поток, который проходит через узкую брешь шириною не более ста двадцати метров и наполняет сё ущелье грохотом. В этих строчках даётся описание Саньмынься. (В настоящее ремя этом ущелье сооружается гигантская электростанция.) В ущелье и сейчас можно увидеть следы борьбы Юя с наводнением. В окрестностях ущелья находятся семь каменных колодцев. По преданию, их ырыл Юй, чтобы добыть оду для питья, когда он прорубал ущелье Саньмынься. Поэтому ущелье называется ещё Цицзинсаньмынь, что значит «Ущелье семи колодцев и трёх орот». В скале у Ворот духов есть два больших углубления, превосходящих отверстие колодца, а по форме напоминающих след лошадиного копыта. Они называются Мативо «Следы лошадиных копыт». По преданию, Юй скакал на коне через Саньмынься, прокладывая Чжичжу, и эти следы были оставлены передними копытами коня Юя. Раньше плывущие по течению рулевые обязательно делали у храма остановку, озжигали благовония, молясь Юю; зажигали фейерверки досыта наедались и напивались. Только после этого они начинали править лодкой, стрелой летящей между скалами рокочущем и стремительном потоке. Иногда лодка миг разбивалась о скалы. Поэтому местные жители говорили: «Никогда нельзя сказать, сколько рулевых Дяньтоуцзе (Маоцзиньду), и постоянно можно слышать плач дов». Сколько крови и слёз смелых людей многих поколений скрыто этих словах! Усмиряя потоп, Юй три раза доходил до горы Тунбо (на юго-западе нынешнего уезда Тунбо провинции Хэнань). Там постоянно дули сильные етры, гремел гром, грохитали камни, стонали деревья, и Юй не мог стравиться со стихией. Он знал, что о сём этом иноваты разъярённые чудовища и оборотни, и призвал богов Поднебесной для борьбы с ними. Тех, которые не очень-то хотели помогать, Юй заточил темницу. Совместными усилиями божества поймали чудовище учжици между реками Хуайшуй и Гошуй. Оно умело искусно ести разговоры, по иду напоминало обезьяну, у него была белая голова и зелёное туловище, высокий лоб и низкая переносица, длиной сто чи, а тело ёртким и лёгким. Несмотря на то, что его поймали, оно сё ремя прыгало и подскакивало, ни на мгновение не оставаясь спокойным. Юй не знал, что делать с ним, и приказал небесному богу Тун-люю усмирить его. Но тому не удалось укротить чудовище. Тогда Юй поручил это Уму-ю, но тот тоже потерпел неудачу. Наконец, укротить чудовище елели Гэн-чэню. Множество духов рек и гор сбежалось с криками, чтобы посмотреть на это зрелище. Гэн-чэнь большим трезубцем начал колоть чудовище. Оно смирилось лишь после того, как получило много ран. Гэн-чэнь заковал шею чудовища цепи и дел нос колокольчик. Это происходило у подножия Черепаховой горы - Гуйшань нынешнем уезде Хуайинь провинции Цзянсу. С этого ремени борьба Юя с потопом пошла успешно и река Хуай могла спокойно падать самое море. Юй, борясь с наводнением, дошёл до Горы шаманов Ушань и до Тройного ущелья -Санься. Один из драконов, прокладывавших одные пути, ошибся, неправильно проложил русло и прорубил ущелье. Оно оказалось совершенно ненужным. Юй рассердился и на горном обрыве казнил бестолкового дракона назидание другим. До настоящего ремени уезде Ушань сохранились названия Цокайся «Неправильно проложенное ущелье» и Чжаньлунтай «Терраса, где был казнён дракон». Юй совершил подвиг. В этом деянии ему помогали и божества, и люди. Особенно старался бог Бо-и. Он был потомком божества ласточки, а может, и сам был ласточкой. Бо-и часто приводил с собой людей, зажигал факелы, ыжигал разросшийся после наводнения кустарник и прогонял диких зверей, чтобы народ мог спокойно работать. Он знал повадки и понимал язык зверей и птиц. После усмирения потопа Бо-и помогал Шуню укрощать птиц и зверей, и многие из них были приручены им. Правитель Шунь был им очень доволен, дал ему жёны девушку из рода Яо и пожаловал ему фамилию Ин. По преданию, Бо-и был предком князей царства Цинь. Он породил двух сыновей, одного из них звали Да-лянь, другого Жу-му. Да-ляня звали ещё Няосу-ши. Его потомки Мен-си и Чжун-янь говорили на человечьем языке, но тела у них были птичьи. Это доказывает то, что они были потомками божества. 3. Девятихвостая белая лисица символ счастья. Юй женится на девушке из рода Тушань. Медведь под горой Сгоаныо-аньшань и камень под горой Сунгаошань. Юй объезжает Девять пределов и десять тысяч стран. Деревня бессмертных на Крайнем Севере. Юй убивает девятиглавое чудовище сянлю. Дан-чжан и Шу-хай измеряют поверхность земли. Юй сё ремя усмирял оды и поэтому к тридцати годам остался неженатым. Однажды, проходя мимо горы Тушань (на северо-западе современного уезда Шаосин провинции Чжэ-цзян), он подумал: «Лет мне уже немало, что-то ждёт меня будущем?» Как раз это ремя мимо него пробежала белая девятихвостая лисица, взмахнув своими хвостами, пушистыми, как мётлы. Девятихвостая лисица происходила из страны Цин-цю, что недалеко от осточной Страны благородных. Такая лисица, как и дракон, феникс и цилинь, приносила счастье. Как только Юй увидел эту лисицу, он сразу спомнил известную народную песню. Смысл её был таков: «Кто увидит девяти-хвостую лисицу, тот станет правителем, кто женится на девушке из Тушани, у того будет счастливая семья». Юй подумал: «Я увидел девятихвостую лисицу. Может быть, сбудется то, о чём говорится песне, и я здесь, Тушани, женюсь?» В Тушани жила очень изящная и красивая девушка по имени Нюй-цзяо. Она сразу ему очень понравилась, и он решил зять её жены. Но он не успел сказать ей о своих чувствах, так как спешил на юг бороться с потопом. Нюй-цзяо узнала, что Юй любит её, и тоже оспылала любовью к еликому герою, которого почитали се люди. Она послала на южный склон Тушани служанку, чтобы та ожидала озвращения Юя. Нюй-цзяо ждала долго, а Юй сё не озвращался. В тоске и печали она сложила песню «Ах, как долго жду любимого!» По преданию, это самая ранняя южная песня. Говорят, что от неё едёт своё происхождение песня «Наслаждаться, но не терять меры» разделе «Нравы царств» «Книге песен». Но так ли это. сказать трудно. Закончив борьбу с наводнением на юге, Юй ернулся. Служанка Нюй-цзяо стретила Юя на южном склоне горы и сообщила ему о горячей любви своей хозяйки. Всё, что передала служанка, было знакомо Юю. Те же самые слова хотел и он сказать Нюй-цзяо. Они чувствовали глубокую заимную любовь, хорошо понимали друг друга, сложные церемонии и обряды для них не были нужны, и они скоро поженились Тай-сане. Уже через четыре дня после женитьбы Юй покинул свою молодую жену, чтобы продолжить борьбу с наводнением. Он отправил Нюй-цзяо свою столицу Аньи (северо-западнее нынешнего уезда Цзесянь провинции Шаньси). Нюй-цзяо никак не могла привыкнуть к жизни столице и постоянно мечтала о родных краях. Юй, узнав о её печали, решил позаботиться о своей молодой жене. Он приказал построить башню к югу от Аньи. Нюй-цзяо могла одиночестве и тоске смотреть с ершины башни на далёкий дом, расположенный нескольких тысячах ли. Фундамент башни сохранился до сих пор. так гласит молва. Но грусть Нюй-цзяо по дому и любимому с каждым днём становилась сё сильнее. Когда Юй ернулся ненадолго домой, Нюй-цзяо решила просить у него позволения следовать за ним. Юю пришлось скрепя сердце согласиться. Борьба с наводнением происходила у горы Хуаньюань (юго-восточнее современного уезда Яныпи провинции Хэнань). Гора была очень крутой и обрывистой. Горные дороги были кривыми и извилистыми. Сквозь гору пробивался поток. Юй сказал своей жене: Работа здесь не лёгкая, и надо приложить се силы, чтобы её ыполнить. Я повешу на склоне горы барабан. Как только ты услышишь звук барабана, принеси мне еду. Хорошо. ответила Нюй-цзяо. Юй подождал пока жена ушла, покачался из стороны сторону, превратился чёрного медведя, заросшего шерстью, и стал изо сех своих медвежьих сил пробивать проход горе. Он так рьяно работал своей пастью и семи четырьмя лапами, что камни разлетались о се стороны. Один камень, отброшенный медведем, случайно задел барабан, исевший у края обрыва. Жена Юя услышала звук барабана и быстро приготовила мужу корзинку с завтраком. Юй продолжал работать, не обращая нимания на то, что происходит округ, забыв о своём страшном облике. Жена увидела медведя ей и голову не пришло, что это её муж, она испугалась, закричала, бросила корзину с едой и побежала прочь. Услышав крик жены, Юй перестал работать и бросился за ней, чтобы объяснить ей сё. Она испугалась и побежала ещё быстрее. Так они бежали друг за другом до подножия горы Сунгао (сейчас она зовется Сун-шань северной части уезда Дэнфын провинции Хэнань). Дальше Нюй-цзяо не могла бежать и превратилась камень. Юй рассердился, идя это превращение, и, обращаясь к камню, громко крикнул: Верни моего сына! Кусок камня, смотревший на север, отвалился, и Юю явился мальчик, которого назвали Ци. Слово «ци» значит «расколоться». Юй, усмиряя наводнение, обошёл Девять областей и се страны Поднебесной. На остоке он дошел до Фуму, или Фусана. места, где осходит солнце. Он дошёл и до Цзюцзиня Девяти болот, и Пустоши тёмных баранов Цинцян, где купался сверкающих лучах осходящего солнца. Он был и Цзаныпусо, где деревья, как тучи, заслоняли небо; на горе Мэньтяньшань, откуда, зобравшись на ершину, можно было рукой потрогать небо. Он дошёл до Страны чернозубых Хэй-чиго, Долины птиц Няогусян и до Синих холмов Цинцю-сянь, где водились девятихвостые лисицы. На юге он добрался до Цзяочжи нынешнего Вьетнама. Он посетил ещё страны Суньпу и Сюймань, горы Даньсу, Цишу, Фошуйпяопяо, Цзюян. Уже по названиям идно, какой там был жаркий климат (фошуйпяопяо означает «кипящая ода», цзюян «девять солнц»). Он побывал Стране крылатых, Стране обнажённых, Стране неумирающих. Предание говорит, что Юй, прибыв Страну обнажённых, снял с себя одежду и ошёл пределы страны голым; надел одежду, лишь покинув эту страну. Так он проявлял своё уважение к нравам и обычаям других стран. На западе он достиг Горы трёх опасностей Саньвэйшань, обиталища Си-ван-му и её трёх птиц. Он заходил на Золотую гору Цзи-цзиныпань, на Гору шаманов Ушань, где пребывала душа Яо-цзи, дочери правителя Янь-ди. Дух Яо-цзи ызывал облака и дождь. Юй посетил Страну людей с одной рукой и тремя туловищами, достиг местопребывания небожителей, которые питались только росой и оздухом. На севере он посетил Страну истинных людей, Страну собакоголовых, страну Куафу, горы Цзишуй Водяную и Цзиши Каменную. Он был на море Сяхай и на горе Хэншань. Нельзя установить точно, где находятся эти места. Можно лишь предполагать, что они находились пустынных местностях крайнего севера. Он стречался с Юй-цяном божеством етра. Юй-цян одновременно был и богом Северного моря, с человечьим лицом и птичьим туловищем. После стречи с Юй-цяном Северном море Юй решил ернуться домой. Но пустынной снежной равнине он сбился с дороги и отправился ещё дальше на север. Шёл он долго и друг стал замечать, что перед ним необычная местность. Он идел только ысокий голый гребень горы. На ершине его не было ни деревца, ни даже травинки, и не идно было ни птиц, ни зверей. Юй удивился, поднялся на ершину горы, чтобы обозреть окрестности. За горой лежала плоская, голая равнина. Целая паутина маленьких, извилистых потоков переплеталась на ней. По берегам ручьёв лежали и сидели мужчины и женщины, старые и молодые. Некоторые из них пели, другие танцевали, третьи пригоршнями пили оду из ручьёв. Кое-кто пил оду, стоя прямо ручье. Было идно, как некоторые, пошатываясь и навеселе, падали на землю и засыпали, лёжа кверху лицом, мёртвым сном, не зная мирских забот. Люди продолжали петь, танцевать и играть, каждый еселился как хотел, и никто не обращал нимания на перепившихся. Удивлённый Юй спустился с горы, чтобы познакомиться с местными обычаями. Он узнал, что это Страна Крайнего Севера Чжунбэй. Очертания её напоминали жернов. Естественными границами страны служили невысокие сопки, окружавшие её. В центре страны находилась Гора-сосуд Хулин. Она была похожа на громадный кувшин для засолки или мочения овощей. Из этой огромной горы ытекал поток, разделявшийся на равнине на множество ручьёв. Поток назывался Шэньфэнь Божественная лага. Вода нём была ароматной, сладкой и обладала ещё одним драгоценным качеством ею можно было насытиться. Несколько глотков оды из потока утоляли голод и жажду. Выпьешь побольше опьянеешь и будешь спать десять дней беспробудно. Там было не слишком жарко и не холодно, не было ни етров, ни дождей, ни инея, ни снега. Весь год был похож на ечный есенний день. Люди там не заботились ни об одежде, ни о еде. Никто не ткал и не пахал землю. Люди не трудились, и никто никого не угнетал. Все ели жизнь радостную и беспечную: ели, спали, после пробуждения снова ели. Жили там по сто лет. Стоило лишь ступить ногой, как человек оттуда мог попасть на небо. Гостеприимные люди пригласили прибывшего к ним Юя испить из потока Шэньфэнь. Юй попробовал знаменитый напиток и убедился, что он очень приятен. Но он не кончил усмирять потоп и беспокоился о своём народе, страдающем от оды и огня. Жизнь Стране Крайнего Севера была радостной, но разве мог Юй оставаться там? Не прошло и двух дней, как он распрощался с этими простыми людьми и отправился к себе на родину. Неустанно трудясь, Юй, наконец, одолел наводнение. Воды улеглись, но оставалось ещё много других дел. Приближённый Гун-гуна, изгнанного Юем, был ненасытным чудовищем с змеиным туловищем и девятью головами. Звали его Сянлю. Девятью головами он хватал пищу с девяти гор. Самым ужасным было то, что как только он чихал, появлялось большое озеро. Вода нём была неприятной и горькой. Люди, ыпившие эту оду, могли умереть, звери и птицы не могли жить поблизости. После усмирения потопа Юй, пользуясь своей чудесной силой, убил Сянлю. Народ был избавлен ещё от одного зла. Из трупа огромного девятиглавого чудовища одопадом полилась онючая кровь. Там, куда она попала, не могли расти злаки. Из чудовища ылилось ещё много жидкости с таким неприятным запахом что поблизости нельзя было жить. Юй забросал оду землёй. Он делал это три раза, но се три раза ода снова просачивалась. Тогда Юй решил оставить там озеро, но соорудил башню, чтобы придавить нечистую силу. Эта башня находилась на северном склоне горы Куньлунь. После усмирения потопа Юй решил измерить поверхность земли. Он приказал сделать это своим подручным богам Да-чжану и Шу-хаю. Один шёл с остока на запад и насчитал двести миллионов тридцать три тысячи пятьсот ли и семьдесят пять шагов, другой шёл с запада на осток и насчитал столько же, ни на шаг больше, ни на шаг меньше. Таким образом, земля, на которой мы живём, о ремена Юя была квадратной, подобно куску соевого творога. Пучин и озёр размерами более трёхсот жэней насчитывалось двести миллионов тридцать три тысячи пятьсот пятьдесят девять. Чтобы засыпать их, Юй употреблял сижан. В некоторых местах он насыпал лишку, и там образовались знаменитые горы. В «Книге гор и морей» есть несколько фраз о Шу-хае. Там говорится, что когда Юй приказал Шу-хаю измерить землю, у Шу-хая правой руке были бамбуковые дощечки длиной около шести цуней, называвшиеся «дощечки для подсчёта». По ним он ёл счёт, а левой рукой он указывал на север Страны зелёных холмов. 4. Небесный правитель дарит Юю жезл и олшебного коня. Юй ыплавляет девять треножников, чтобы научить людей распознавать зло и нечисть. Как первый циньский император ылавливал драгоценный треножник реке Сышуй. Юй устал, усмиряя потоп. Смерть Юя. Где рассыпался сижан. Объедки Юя. После усмирения наводнения люди стали жить радостно и спокойно, и се благодарили Юя за его подвиги. Правители сех стран уважали и почитали его, и се хотели, чтобы он стал императором. Правитель Шунь решил уступить престол Юю за его заслуги. Перед своим уходом он подарил Юю награду за его усердие кусок чёрного нефрита. Верхняя часть нефрита была квадратной, а нижняя круглой, назывался он юань-гуй. Говорят также, что нефрит был подарен Юю небесным императором. Усмиряя наводнение, Юй дошёл до западной реки Таошуй и стретил там еликана, который дал ему этот нефрит. Некоторые утверждают, что еликан был, ероятно, Чан-чэн дух горы Инму, что недалеко от Зыбучих песков. Божество по иду напоминало человека, но у него был длинный хвост барса. Оно было оплощением девяти небесных добродетелей и потому имело право, как и небесный правитель, подарить Юю нефритовый юань-гуй. Судя по этим двум легендам, очевидно, Шунь и был небесным правителем. У Юя был олшебный конь по имени Фэйту. Он мог за один день проскакать тридцать тысяч ли. Конь был покорен его добродетелью и сам явился о дворец и стал служить ему. По преданию, у Юя было ещё одно животное Цзюэти. Раньше оно принадлежало Хоу-ту. Цзюэти, наверное, тоже предназначалось для ерховой, езды. Позднее «Фэйту» и «Цзюэти» стали нарицательными именами для хороших скакунов. Небесный правитель знак симпатии подарил Юю этих двух дивных коней, приходивших без зова. Юй скакал на лошадях, стремясь поскорее усмирить наводнение, и число его бессмертных деяний беспрестанно росло. В одном предании говорится, что ерховный правитель подарил Юю небесную деву Шэн-гу, чтобы она заботилась о нём старости. Сделавшись императором, Юй собрал сю бронзу и металл, преподнесенные ему правителями Девяти пределов, и у подножия горы Цзиньшань, где некогда Хуан-ди изготовил треножник, он тоже отлил девять громадных треножников. Некоторые говорили, что один треножник могли сдвинуть с места только девяносто тысяч человек. На треножниках были изображены нечисть и злые духи сех стран света. Люди, идевшие изображения бесов, при стрече с нечистью были бы уже осторожнее. Путники лесах и на озёрах, встретившись с оборотнями-деревьями, духами-камнями и другими злыми силами, могли избежать напасти. Девять треножников были ыставлены перед оротами дворца, чтобы каждый мог смотреть на них. Они стала для людей как бы помощниками, очень полезными путешествиях. Юй половину своей жизни провел, борясь со стихией, он исходил сю страну, збираясь на горы и переходя брод реки. Он идел, что духов, оборотней и другой нечисти там немало, и знал, как трудно людям бороться с ними далеких путешествиях. Но Юй был небесным божеством, поэтому сам он легко справлялся с нечистью. Если бы люди ничего не знали о духах, то они бы погибли при стрече с ними. Юй, заботясь о народе, придумал поместить на треножнике изображение сех духов мире. Стоило людям зглянуть на них, как они уже знали, какой стороне какие оборотни живут. Отправляясь путешествовать, люди брали с собой на сякий случай амулеты. Юй изготовил треножники не для украшения, а чтобы научить людей распознавать нечисть. Затем треножники переходили от одной династии к другой: от Ся к Инь, от Инь к династии Чжоу. Постепенно значение их как указателей для путешественников сошло на нет. Императоры спрятали треножники в сокровищницы, они передавались по наследству и стали пустым дворцовым украшением. Девять священных треножников ызывали большое любопытство у различных честолюбивых людей. Во ремена Вёсен и Осеней чуский князь Чжуан-ван напал с ойском на лухуньских жунов и дошёл до столицы чжоуских императоров Лои. Чжоуский Дин-ван послал чиновника Ван Сунь-маня с изитом вежливости к Чжуан-вану. На пиру чуский Чжуан-ван расспрашивал о размерах и есе треножников. Находчивый Ван Сунь-мань язвительно заметил разговоре: Вся сила добродетели, а не треножниках. Честолюбивому и непокорному Чжуан-вану пришлось ернуться домой не солоно хлебавши. В конце периода Борющихся царств циньский князь Чжаошань-ван напал на Западное Чжоу и увёз Цинь священные треножники, которых некогда мечтал чуский Чжуан-ван. Из-за того, что толпа людей тащила их на плечах, подымала на шестах, охала и здыхала, зывая к небу, один из треножников на середине пути поднялся высь, долетел до реки Сышуй (в настоящее ремя провинции Шань-дун и Цзянсу), упал реку и исчез. Из девяти захваченных треножников осталось осемь. Впоследствии правнук чжаоского Сян-вана Цинь ши-хуан захватил шесть царств и стал императором всего Китая. Однажды он поехал на осточное побережье искать бессмертных, и, не найдя их, озвращался через Пэнчэн. Он спомнил о треножнике, затонувшем реке Сышуй, и послал тысячи людей искать его, но они не, смогли его ытащить. Впоследствии и остальные осемь треножников пропали неизвестно куда. На рельефах храма Улянцы уезде Цзясян провинции Шаньдун можно идеть яркое изображение того, как циньский император заставлял людей ытаскивать из реки треножник. На изображении идно, как множество людей с моста и из-под него с напряжением тянут его из оды. Из треножника, появившегося над одой, ылезает дракон. Вытянув голову, он перекусывает ерёвку, люди падают друг на друга, и треножник снова погружается оду. На рельефе как раз изображён момент разрыва еревки. Запечатлённая сцена отражала недовольство людей ханьского периода жестокостями Цинь ши-хуана, ысмеивала его желание приобрести символ ласти, которую он сё-таки потерял. Юй, изготовивший треножник, чтобы люди могли распознавать нечисть, не мог и предполагать, что треножники станут символом императорской власти. О Юе народе рассказывалось ещё следующее. При усмирении потопа Юй сам трудился с корзиной и лопатой. Он шёл переди, не обращая нимания на етер и дождь, и ёл за собой есь народ. Он расчищал реки, прокладывал протоки и, наконец, победил потоп, причинивший людям столько бед. В общей сложности Юй находился не дома тринадцать лет. Много раз он проходил мимо, слышал детский плач, но он не мог зайти, потому что был занят. На руках и ногах у него образовались твёрдые мозоли, ногти отполировались до блеска, а на ногах и на груди не росло ни одного олоска. Он был ещё не старым, а ыглядел измождённым от работы в сырости и испарениях. Юй с трудом ходил по дороге, он хромал и ноги у него заплетались. Казалось, он подпрыгивает или танцует, как шаман о ремя камлания. Много лет его пекло солнце и обвевал етер, кожа у него почернела. Он был худой, с длинной шеей и валившимся ртом. По иду его никак нельзя было принять за императора. Но был ли Поднебесной о се последующие ремена хоть один человек, который бы не возносил хвалы Юю? Некоторые даже говорили: Если бы не Юй, то мы се, ероятно, превратились бы рыб и креветок. Юй своими деяниями завоевал любовь и уважение людей, и разве могут несколько цзиней бронзы оплощать «императорские права»? Мифы и предания о захвате треножников и их потере не имеют никакого отношения к Юю. В них ясно ыражена насмешка над никчёмной деятельностью тиранов. Став правителем, Юй сделал для народа много полезного. Однажды он отправился на юг осматривать владения. Дойдя до Гуйцзи (место, где он собирал на совет богов Поднебесной и женился на Нюй-цзяо), он заболел и умер. Похоронили его там же. Некоторые говорили, что Юй не умер; на земле остался только его труп, а сам он ознёсся на небо и, как и прежде, стал божеством. Как бы то ни было, последующие времена на горе Гуйцзи можно было идеть большую пещеру, которая называлась Пещера Юя. Народное предание рассказывает, что Юй ошёл эту пещеру. Говорят также, что к тому месту, где находилась могила Юя, постоянно прилетали птицы, чтобы есной с корнем ыдёргивать сорную траву, а осенью склёвывать семена. Ещё одном удивительном предании говорится, что птицы, уничтожавшие сорняки около могилы Юя, «выстраивались по росту, их поведении был строгий порядок и прилетали они определённое ремя». По преданию, Гунь и Юй, борясь с наводнением, использовали не есь сижан. В различных частях Китая Хубэе, Хунани, Аньхое, Сычуани остались его куски. Большая часть этих легенд стала настоящими «мифами», смешалась с суевериями и поэтому о них не стоит упоминать. Скажем только, что среди целебных трав было одно любопытное растение. Оно называлось «объедки Юя». По преданию, однажды о ремя борьбы с наводнением Юй ыкинул недоеденные остатки пищи реку, они проросли и превратились растение, которое растёт прудах или расщелинах камней. Из этой травы получают тонкий порошок желтоватого цвета, похожий на муку. Лекарство называют ещё «объедками Тай-и» и применяют его при кровотечении. Существует ещё одно растение цзыжаньгу, произрастающее на песчаной почве на берегу моря. Его плоды по кусу напоминают пшеницу. Они созревают седьмом месяце и тоже называются «объедками Юя». 5. Правители Цань-цун и Юй-фу. Удивительный труп, плывущий против течения. Бе-лин усмиряет наводнение. Легенда о том, как правитель Ван-ди превратился в птицу. Золотые быки, силачи и прекрасные девушки. Ли Вин уничтожает одяного дракона. О божестве Эрлане. Пышные жертвоприношения, устраиваемые народом честь Ли Вина и его сына. В государстве Шу, кроме мифов о подвигах Гуня и Юя, далёкие ремена существовала легенда о чудесном превращении правителя Ван-ди птицу и о борьбе Ли Вина и его сына с наводнением. Вот эти легенды. В стране Шу глубокой древности первым знаменитым правителем аном был Цань-цун (Цань букв.: «(шелкопряд», цун «заросли».). Он научил людей заниматься шелководством. На черепашьих костях иероглиф шу обозначался как или , изображая шелковичного червя. Это подтверждает то, что древности Сычуани было развито шелководство. В те ремена народ жил очень просто, у людей не было постоянного жилья, и они кочевали месте со своим правителем. На новом месте Цань-цун сразу устраивал базар, где торговали шелковичными коконами. У сородичей Цань-цуна была одна особенность: глаза их располагались не горизонтально, а ертикально. После смерти Цань-цуна похоронили в каменном гробу. Впоследствии люди называли погребения с каменными гробами «могилы людей с поперечными глазами». После Цань-цуна страной Шу правил Бо-гуань, после него Юй-фу. Цо преданию, столица, основанная Юй-фу, находилась сначала в Цюй-шане (в настоящее ремя уезд Шуанлю провинции Сычуань), а затем её перенесли в Пи (сейчас уезд Писянь провинции Сычуань). Во ремя охоты горах Цзянынань (уезд Гуаньсянь провинции Сычуань) Юй-фу ознёсся на небо и стал небожителем. Прошло много лет после ознесения Юй-фу на небо, и от однажды человек по имени Ду-юй спустился с неба и попал местность Чжути (юго-западнее уезда Ибин провинции Сычуань). Там он стретил девушку по имени Ли, только что ышедшую из прибрежного колодца. Эти два чудесных существа, созданные небом, поженились. Ду-юй объявил себя правителем Шу под именем Ван-ди и опять сделал Пи столицей. Во ремя своего царствования Ван-ди заботился о народе. Он научил людей овремя сеять злаки, убеждая их необходимости строго придерживаться сезонов и не опаздывать с работой на полях. В то ремя государстве Шу очень часто случались наводнения. Ван-ди хотя и жалел людей, страдавших от разливов, но не знал, как справиться с этим злом. Как-то люди увидели, что по реке против течения плывёт тело мужчины. Всем показалось странным, что тело плывёт не по течению, а против него, и его ыловили. Ко сеобщему удив лению, он ожил и сказал, что он уроженец царства Чу, а зовут его Бе-лин. Он оступился, упал оду и из Чу доплыл до этого места. Вероятно, родные и друзья уже повсюду ищут его. Ван-ди услышал, что река принесла необычного человека. Ему показалось это очень странным, и он приказал привести его к себе. При стрече они понравились друг другу. Ван-ди понял, что Бе-лин не просто очень умный человек, но он отлично знает природу оды. В царстве Шу те ремена постоянно бывали наводнения. Поэтому Ван-ди решил использовать этого человека и назначил его первым министром в Шу. Вскоре после назначения Бе-лина разразилось большое наводнение. Скопившаяся вода не могла пройти через горы Юйлэй (в настоящее ремя горы Юйшань уезде Гуаньсян провинции Сычуань) и ырвалась наружу. Это наводнение было почти такое же большое, как и о ремена Яо. Люди, тонувшие олнах, испытывали се мучения, какие только можно было себе представить. Ван-ди призвал на помощь Бе-лина. Тот проявил есь свой талант. По его приказу люди горах Юйшань проделали сквозной проход, чтобы отвести оду русло реки Минь-цзян и разлить её многочисленными потоками по сей равнине. Угроза затопления прошла, и народ снова зажил спокойной жизнью. Есть ещё один ариант, котором говорится, что Бе-лин сделал проход не горах Юйшань, а горах Ушань. Ущелье горах Ушань было слишком узким, и скопившиеся оды Янцзы ызвали Шу громадное наводнение. Оно улеглось лишь после того, как Бе-лин пробил проход горах Ушань. В награду за его заслуги Ван-ди уступил ему престол. Бе-лин объявил себя императором Каймин-ди. Его звали еще Цун-ди. Сам Ван-ди удалился горы Сишань и стал жить там уединении. Эти события произошли о тором месяце есны, когда полях кукует кукушка. Люди помнили о своём бывшем правителе и становились печальными, слыша, как жалобно кричит кукушка. Почему же люди, слушая кукушку, начинали грустить? Об этом рассказывают два разных предания. Первое говорит, что пока Бе-лин усмирял наводнение, Ван-ди ступил тайную связь с его женой. Когда Бе-лин ернулся, Ван-ди почувствовал угрызения совести, убежал глухие горы и там уединился. После смерти Ван-ди его душа превратилась -кукушку. Несмотря на свой дурной поступок, он сё-таки был хорошим правителем, любившим народ. Поэтому люди, заслышав кукование, споминают о Ван-ди и грустят. В другом предании говорится: «Некогда кукушка не куковала, а только иногда издавала какие-то звуки. Они не были печальными. Ду-юй решил уступить свой престол Бе-лину, а сам удалился горы. Бе-лин, оспользовавшись случаем, захватил его жену. Ду-юй горах узнал об этом, но он ничего не мог сделать, ему оставалось только печалиться и плакать целыми днями. Перед смертью Ду-юй излил свои жалобы кукушке на Сишани, говоря: Кукушка, пусть люди услышат о страданиях Ду-юя. После этого кукушка улетела царство Шу, где дни и ночи плакала и скорбела так, что у неё из клюва пошла кровь». Содержание этих рассказов расходится. Первое предание более древнее, последнее, вероятно, основано на стихах танского поэта Ли Шан-иня «Ван-ди есной изливает свои чувства кукушке». Но оба предания повествуют о споре между Ду-юем и Бе-лином, озникшем из-за любви. В обоих преданиях указывается, что Бе-лин был победителем. Все питали симпатию к неудачливому Ван-ди, потерпевшему поражение. В деревнях распространены две легенды о Ван-ди, превратившемся птицу. Крестьяне деревни Кукушка Дуцзюань-цунь уезда Писянь говорят: «Кукушка это оплощение Князя-кукушки, который составил календарь». Они считают, что Князь-кукушка и есть Ван-ди, или Ду-юй. Они рассказывают, что Ван-ди заботился о народе и научил людей заниматься хлебопашеством. После смерти он продолжал беспокоиться о народе, и поэтому его душа превратилась кукушку. Каждый раз, когда наступает праздник поминовения, или сезон хлебных дождей, или «начало лета», или «малое изобилие» и т.д., кукушка летает среди полей и кукует. Люди, слыша её кукование, говорят: «Это наш Ван-ди кукушка», и начинают подгонять друг друга: «Уже ремя, торопись сеять» или «Пора, скорей ысаживай рассаду». Эту птицу называют ещё дуюй, анди, или «птица, которая торопит пахать», или же «птица, которая торопит работать». Ду-юй уступил престол Бе-лину. Последнему наследовали его сыновья и нуки и таким образом до императора Кай-мина сменилось двенадцать поколений. Кай-мин изменил титул ди» «император» на титул «ван» «князь» и перенёс столицу из Пи Чэнду. В то ремя могущественное государство Цинь задумало подчинить себе царство Шу. Но Шу было гористым и неприступным. И тогда коварный циньский князь Хуэй-ван пошёл на хитрость. Он приказал соорудить пять каменных быков и елел каждый день класть под них кучки золота. Потом он распустил ложные слухи о том, что эти быки олшебные и из-под них каждый день ыгребают кучи золота. Слухи дошли и до ушей князя Шу. Жадный правитель захотел завладеть быками и послал чиновника просить их у Хуэй-вана. Хуэй-ван был очень доволен и охотно согласился. Теперь надо было придумать, как провести через горы этих больших и тяжёлых быков. В то ремя Шу жили пять могучих богатырей по прозванию Пять молодцов. Они, по-видимому, были братьями. Правитель Шу приказал Пяти молодцам проложить дорогу через горы. И они построили Дорогу золотых быков. По ней перевезли пять каменных быков, предполагая, что они полны золота. Получив быков и убедившись, что они не дают золота, правитель Шу разгневался, но сделать ничего не мог и ему пришлось их ернуть обратно с бранными словами в адрес циньцев «восточные пастухи». Люди Цинь, слыша эти слова, смеялись и говорили ответ: Хотя мы и пастухи, но мы успокоимся только тогда, когда захватим царство Шу. Циньский Хуэй-ван знал, что правитель Шу не только жаден, но и очень сластолюбив. Напасть на Шу сё ещё было не так просто, несмотря на то что Дорога золотых быков была проложена. Хуэй-ван решил ещё раз обмануть правителя Шу. Он послал в Шу чиновника с поручением передать правителю, что Цинь есть пять девушек, славящихся своей красотой, и что он хочет подарить их правителю. Как только правитель узнал, что ему дарят красивых девушек, он забыл старую ражду и снова попался ловушку. Он приказал Пяти молодцам отправиться Цинь и привезти этих знаменитых красавиц. Пять молодцов, получив повеление, поехали Цинь, зяли с собой девушек и отправились обратный путь. Они дошли до Цзытун и тут увидели громадную змею, ползавшую пещеру. Один из них схватил змею за хвост и начал изо сех сил её ытягивать, чтобы убить и избавить людей от зла. Змея оказалась очень сильной, и один человек не мог с ней справиться. Тогда се пятеро братьев начали с громкими криками ытаскивать змею, которая постепенно стала ылезать из пещеры. Братья очень обрадовались, но друг произошло чудо. Раздался ужасающий грохот, задрожала земля, обрушились горы, и всё округ заволокло пылью. Пять молодцов, пытавшихся спасти народ от зла, и пять красавиц, которых они езли из Цинь, задавило насмерть. Большая гора разделилась на пять отдельных скал. На ершине каждой скалы лежал плоский камень, служивший как бы надгробием каждому молодцу. Правитель Шу, услышав об этом несчастном случае, был необычайно огорчён и расстроен. Он горевал не о смерти храбрецов, а о том, что ему не удалось насладиться красавицами. Он поднимался на эти горы, горевал об утрате, и приказал назвать эти пять гор Могилами пяти жён. На ершинах он соорудил беседки под названием «Мечты о жёнах» и «Думы о жёнах» и совсем забыл о Пяти молодцах, которые ему ерно служили. Но народ не забыл их и, отбросив се эти «мечты и думы о жёнах», назвал горы Могилами Пяти молодцов. Как только циньский Хуэй-ван услышал о гибели Пяти молодцов и о печали правителя Шу, он озликовал, так как Шу уже не нушало ему опасений. Вскоре по Дороге золотых быков он послал большую армию напал на Шу, убил правителя и быстро покорил сю страну. Кукушка, которую перевоплотилась душа Ван-ди, идела своими глазами гибель родного царства, но ничего не могла поделать и стала ещё более печальной. Лишь есной, когда распускаются персики и сливы, при есеннем ветре и яркой луне слышно кукование: Лучше бы ернуться! Лучше бы ернуться! Люди Шу слышат это кукование и знают, что их бывший правитель Ван-ди беспокоится о родном крае. Миф о том, как император Ван-ди превратился птицу, ещё и сейчас можно услышать в Сычуани. В древние ремена реке Миньцзян жил отвратительный дракон. Каждый год, когда созревали хлеба, он ызывал, наводнение, заставлял людей бежать, а сам поедал посевы и скот. У дракона была младшая сестра, добрая и отзывчивая. Она не могла больше смотреть на страдания людей и поплыла низ по течению Цзядин. Своей олшебной силой она раздвинула сомкнувшиеся горы, чтобы потоки оды могли пройти сквозь отверстие. Злой дракон узнал про поступок сестры, загнал её на Гору пяти тигров и запер в железной клетке. А сам по-прежнему продолжал бурлить оды и чинить ред людям. В то ремя жил молодой охотник по имени Ду-юй. Он идел, как страдали люди от наводнений, и решил непременно помочь людям. Повсюду он сех расспрашивал, как усмирить оды. Как-то горах ему стретился старик и сказал: «Хочешь утихомирить воды убей сперва злого дракона, потом пойди горы и спаси его сестру и только тогда узнаешь, что делать дальше». Он подарил юноше свой бамбуковый посох и тотчас исчез. Охотник зял палку и пошел сражаться с драконом. Он так его бил, что чудовище испустило дух и осталось лежать на песчаной отмели. Потом Ду-юй отправился к Горе пяти тигров и освободил сестру дракона. Она обрадовалась его желанию спасти людей и стала помогать усмирять оды. Люди благодарность за заслуги сделали Ду-юя своим правителем, а сестра дракона стала его женой. У Ду-юя был один коварный сановник, с которым раньше они охотились месте. Когда Ду-юй сделался правителем и получил жёны добрую и красивую сестру дракона, он стал завидовать ему и думать, как бы захватить престол и забрать себе красавицу жену. Как-то этот негодяй отправился горы на охоту, смотрит. а перед ним злой дракон, который уполз горы залечивать раны. Недолго думая, он сговорился с драконом, ернулся домой и сказал Ду-юю: Злой дракон хочет помириться с ами обоими, он зовёт ас на несколько дней в горы развлечься. Сестра дракона понимала, что братец её что-то замышляет, и семи силами отговаривала мужа, но тот, человек простодушный, хотел помириться с драконом и отправился один горы. Как только охотник появился горах, дракон тотчас же, схватил его и запер в железную клетку. А негодный сановник, когда узнал, что Ду-юй схвачен, тут же завладел престолом и пытался уговорить сестру дракона ыйти за него замуж. Но она поклялась, что скорее умрёт, чем покорится ему. И он заточил её мрачное подземелье. А Ду-юй железной клетке думал о людях, споминал любимую жену и так и умер с горя. Его душа превратилась маленькую птичку, ыпорхнула из клетки, прилетела в родную страну, стала кружить озле подземелья, где сидела сестра дракона, и печально кричать: Гуй Вэвь ян, Гуй Вэнь ян! Вернулся на южный берег реки Вэнь! Вернулся на южный берег реки Вэнь! «А здесь и есть южный берег Вэнь. подумала женщина. Не иначе как мой муж умер, и его душа ернулась образе птички. так печально она кричит». Обернулась она и сказала: Коль ты мой любимый, сядь ко мне на голову. Птичка подлетела к ней и уселась ей на олосы. Сестра дракона поняла, что не ошиблась, и горько заплакала. Так она горевала и убивалась, что скоре умерла с горя. Её душа превратилась в птичку, и обе они улетели месте. Хотя нынешнее сказание о том, как Ван-ди превратился птицу, значительно отличается от арианта, зафиксированного древних книгах, но заметно, что оно развилось из древнего, и следы этой эволюции можно отыскать. Государство Шу погибло; к счастью, народу не пришлось испытывать больших страданий. Вскоре, о ремя правления циньского Чжао-вана, правителем стал человек по имени Ли Бин. Как и Ван-ди, он очень заботился о народе и сразу же после прибытия в Шу сделал много полезного. Самым главным его деянием была борьба с наводнением. Ли Бин использовал речную оду для орошения. Он сумел оросить десять тысяч цинов крестьянской земли. Народ из поколения поколение пользовался этим благодеянием Ли Бина. Предание говорит о том, что, когда Ли Бин ступил управление областью Шу, бог Янцзы каждый год ыбирал себе жёны двух молодых девушек. Он был сладострастен и жаден, как и Хэ-бо. Если ему что-нибудь приходилось не по вкусу, он поднимал громадные до неба олны, ызывая наводнение. Людям жилось очень тяжело. Каждый год, согласно обычаю, приходилось давать деньги устроителям свадьбы и ыбирать девушек для сладострастного речного божества. Ли Бин узнал о безобразиях одяного и сказал устроителям свадьбы: В этом году не надо брать денег, я сам пошлю дочерей богу Янцзы. Ко дню свадьбы Ли Бин пышно нарядил двух своих дочерей и приготовился отправить их на дно. На берегу реки был оздвигнут трон для бога, на алтаре стояли курильницы с благовониями, ино и фрукты. У алтаря целая толпа музыкантов, одетых разноцветные одежды, била барабаны и дула о флейты, создавая шум и еселье. Ли Бин с полной чашей ина подошёл к трону бога и, преподнеся чашу, сказал: Я почитаю за честь ближе познакомиться с тобой. О еликий бог, господин реки, прошу показать свой лик, чтобы я мог преподнести тебе чашу ина. Однако трон оставался пустым и безмолвным. Ли Бин немного помолчал и снова сказал: Ещё раз прошу ыпить чашу! Затем он поднял свою чашу и опустошил её одним глотком. Перед троном чаши с вином оставались полными. Ли Бин рассердился и громко закричал: Хозяин реки, если ты так презираешь людей, я хочу драться с тобой не на жизнь, а на смерть. Он ытащил из-за пояса меч и неожиданно исчез. Музыканты перестали играть, и се столпившиеся округ люди перепугались до смерти. Через мгновение стало видно, что на горном обрыве яростно дерутся два быка. Вскоре оба быка исчезли, и опять появился Ли Бин, по лицу его струился пот. Тяжело дыша, он подошёл к подчинённым и сказал: Я бился с божеством и очень устал. Мне нужна аша помощь, и тогда я смогу победить. Но смотрите, нимательно. Бык с белой лентой, повернувшийся к югу. это я. Он опять превратился серого быка ступил на обрыве смертельный бой с речным богом, тоже превратившимся серого быка. Люди побежали на обрыв и мечами и копьями начали наносить удары быку без белой ленты. И, наконец, речной бог образе быка был убит слугами Ли Бина. Так народ избавился от угрозы наводнений. Это предание сравнительно раннее. Позднее появился рассказ о том, как Ли Бин, приняв облик быка, погрузился реку для сражения с драконом. Но божество в образе дракона незапно змыло верх, и Ли Бин потерпел неудачу. Затем он поднялся на берег, отобрал несколько сот сильных солдат, ооружённых луками и стрелами, и сказал им: Как только я превращусь быка и ступлю с божеством битву, бог тоже превратится в быка. Я привяжу себе на туловище шелковую белую ленту, чтобы ы могли отличи!» меня от речного бога, а ы бейте быка, на котором не будет ленты. Ли Бин пронзительно крикнул и бросился оду. В то же мгновение раздались удары грома и завыл етер, небо и земля стали одного цвета. Когда сё затихло, было идно, как оде идет ожесточенная драка между двумя быками. У одного на брюхе исела длинная белая лента. Воины начали стрелять из луков быка без ленты, и злое речное божество было убито. И теперь у западных орот уездного города Гуаньсянь есть Башня дерущихся петухов, которая ещё называется Башня дерущихся носорогов, и это, идимо, и есть её настоящее название. По преданию, здесь далекие ремена Ли Бин приказал ойску и народу взять луки и помочь убить злого дракона. В предании более позднего ремени говорится, что божество Янцзы превратилось дракона. По некоторым преданиям, дракона захватили живьём. Люди боялись, что он будет бесчинствовать, поэтому его заковали железные цепи и приковали к проходу, который прорубил Ли Бин, чтобы отвести оды. Там был глубокий омут, котором круглый год не ысыхала ода. После заточения дракона омут назвали Пучиной укрощённого дракона. Боролся со сякой нечистью и широко известный народе Эрлан-шэнь, которого звали еще Гуанькоу-Эрлан. По преданию, он был торым сыном Ли Бина (Эрлан и означает «второй сын»). Он очень любил ерховую езду, охоту и был необычайно смелым. Ли Бин нарядил Эрлан-шэня девушкой, собираясь отправить его месте с дочерью на дно к речному божеству. Эрлан-шэнь месте со своими семью товарищами спустился под оду, чтобы убить дракона. Семь товарищей назывались Семью мудрецами с горы Мэйшань. К сожалению, имена их не сохранились. Вероятно, они были знаменитыми охотниками и жили горах и лесах. Здесь приведены только отдельные осколки мифов о божестве Эрлане. Эти мифы более позднего происхождения, чем мифы о Ли Бине. Но связь между мифами об отце и сыне определённо существует плоть до сунского ремени. Миф о том, как Ли Бин боролся с чешуйчатым драконом, продолжал эволюционировать и после эпохи Сун постепенно превратился сказание о том, как Эрлан заковал в цепи злого дракона. Мы знаем, что Эрлан торой сын Ли Бина, но никто не слыхал о его старшем сыне или о третьем сыне (если даже они где-нибудь и упоминаются, то заметно, что они притянуты за уши, а не ходят сказание органически). Этот славный торой сын сегда действует один-одинёшенек. Как же он попал сказание, развившееся из мифа? Тут можно строить только догадки роде того, что эта ерсия связана с записью книге «Описание обычаев» (Фэнсу тун), где говорится, что бог реки Цзян-шэнь «каждый год требовал себе жёны двух девушек» и Ли Бин, «когда пришло ремя, нарядил своих дочерей, чтобы бросить их реку». Сначала сказители так и рассказывали, что Ли Бин нарядил своих дочерей, будто желая отдать их богу реки, а сам задумал хитрость. Впоследствии, по-видимому, чувствуя, что это слишком опасно девушкам не пристало участвовать кровавом бою. двух девушек превратили двух сыновей, наряженных красавицами, предназначенными в жёны божеству. Отсюда уже один шаг до того, чтобы из «двух сыновей» получился «второй сын» конкретный герой. В «Кратких жизнеописаниях имевших заслуги возведении дамбы Ду-цзяне» (автор Цянь Мао, предположительно торая половина XIX .) говорится: «Второй сын… нарочно нарядился красавицей и был ыдан за чешуйчатое страшилище; се ошли храм и стали угощаться ином…» Вероятно, второй сын результат переосмысления ыражения «два сына». Ли Бин укротил божество-реки или, по другой ерсии, заковал цепи дракона. Затем он Байшаю, под Теремом яшмовой девы, изготовил три каменные статуи, поставил их середине реки и договорился с её божеством, что о ремя засухи вода реке не будет опускаться ниже ног этих статуй, а о ремя половодья - подниматься ыше их плеч. По указаниям Ли Бина люди плели бамбуковые корзины, нагружали их камнями и складывали камни поперёк реки. Так они построили большую дамбу, которую назвали Цзяньянь или Цзиньти Золотая дамба. В плотине справа и слева были проходы, и река разделялась на протоки Пицзян и Цзяньцзян. В древности округ Шу был плодородной и цветущей равниной, простиравшейся на тысячу ли. Равнина напоминала паутину, так она была изрезана потоками. Люди были избавлены от наводнений и засухи, одой они орошали поля и не знали голода. Это место называлось Осушенным морем или Небесным округом. На берегу Янцзы на горе народ соорудил храм «Поклонения добродетели», чтобы почтить заслуги Ли Бина и его сына борьбе с наводнением. Каждый год конце весны и начале лета, когда заканчивали ысаживать рисовую рассаду, люди из окрестных уездов зажигали храме курительные свечи и совершали жертвоприношения князю Ли. В жертву приносили баранов. Иногда их число доходило до пятидесяти тысяч в год. Около храма жили люди, которые занимались тем, что резали жертвенных животных. Это позволяет судить о процветании храма. Люди преклонялись перед мужеством и доблестью мифического Ли Бина, и многие называют его честь своих сыновей Бин-эр дети Бина. Люди сегда почитают и любят героев, имеющих заслуги перед народом. Юань Кэ Глава VII. Гунь и Юй усмиряют потоп//Мифы древнего Китая. М.: Наука, 1965 c.206-240 |
||||
История стрелка И и его жены Чан-э
Однажды, как говорит предание, о ремена правления Яо на небе появились сразу десять солнц. На земле началась страшная засуха. И опечалился тогда еликий правитель. Как ужасно было это зрелище! Весь небосвод был заполнен солнцами, на земле нельзя было отыскать даже клочка тени. Зной сжигал посевы и так накалял землю, что плавились камни и металлы. В жилах людей чуть не закипала кровь, было невозможно дышать, иссякли съестные припасы. Люди страдали от жестокого голода. Десять солнц были детьми Си-хэ жены осточного божества Ди-цзюня. Они жили Тангу Кипящей долине за Восточным морем. Это место называлось иначе Янгу Долина света или Вэньюаньгу Долина тёплых источников и находилось к северу от Страны чернозубых. Десять солнц обычно омывались море, поэтому ода там бурлила и клокотала, как кипяток. В бурлящем море росло громадное дерево фусан несколько тысяч чжанов ысотой и толщиной тысячу чжанов. На этом дереве и жили десять сыновей-солнц. Девять солнц находились на ерхних етвях и одно на нижних. Они появлялись на небе по очереди: когда одно солнце озвращалось, другое заменяло его. Они ездили колеснице, которой правила сама Си-хэ. И хотя солнц было десять, но люди идели на небе сегда лишь одно. Вероятно, такой порядок был установлен их родителями. Сияние, исходившее от солнц, было умеренным и приятным. По преданию, на ерхушке фусана есь год сидел яшмовый петух. Когда ночь начинала рассеиваться и наступал рассвет, яшмовый петух расправлял крылья и громко кукарекал. За яшмовым петухом начинал кричать золотой петух на большом персиковом дереве на Горе персиковой столицы Таодушань. Злые духи и привидения, услышав крик, поспешно озвращались на неё. Они проходили через орота духов, и это ремя за ними наблюдали братья Шэнь-ту и Юй-лэй. Вслед за золотым петухом кричали каменные петухи знаменитых гор и потоков, а затем и се петухи Поднебесной. После этого с рокочущим шумом начинался морской прилив и появлялось очередное чисто вымытое солнце. Его мать Си-хэ правила колесницей, запряжённой шестью драконами, быстрыми, как ихрь. Время, когда солнце ыходило из Янгу, омывалось озере Сянчи и перебиралось с нижних етвей дерева на ерхушку, называлось «приближение утра». Затем солнце достигало ерхушки дерева, садилось колесницу, приготовленную матерью, и отправлялось путь. Это ремя называлось «ранний рассвет». Время прохождения солнца через Цюйа называлось «полный рассвет». И для сех мест, через которые проходило солнце, существовали особые названия, указывающие на ремя суток. Си-хэ сопровождала сына до Бэй-щоаня Печального источника, где она останавливала колесницу. Это место называлось Сяньчэ, что значит «остановка колесницы». Оставшийся путь сын проделывал самостоятельно, но Си-хэ продолжала следить за ним. Сидя колеснице, она смотрела, как её сын двигался к Юйюань и, проходя Мэнгу Закрытую долину, бросал последние сверкающие лучи на язы и туты на побережье. Лишь тогда ночной прохладе озвращалась она на пустой колеснице сквозь облака и рои звёзд в Янгу, чтобы на следующий день начать путешествие снова, и сопровождать другого сына. Десять сыновей-солнц под наблюдением матери каждый день по очереди ыходили совершать свой строго определённый путь. Порядок не менялся со ремени его озникновения, и се сыновья чувствовали материнскую заботу. Но путь повторялся изо дня день течение многих лет и сем надоел. Однажды ечером сыновья-солнца собрались на етвях дерева фусан и стали шептаться. На следующее утро они с шумом ылетели месте, не желая садиться надоевшую колесницу. Радостно резвясь, сыновья-солнца разлетелись по сему безграничному небосводу. Мать, сидя колеснице, олнении кричала на них, однако озорные и непослушные сыновья не обращали нимания на крики матери. Собравшись месте, пользуясь неограниченной свободой и предаваясь необузданному веселью, они установили для себя новый порядок. Каждый день они поднимались месте, больше не желая разлучаться. Можно себе представить, какой был яркий свет, когда землю освещало сразу десять солнц, которые, наверное, считали, что на обожжённой земле им тоже радуются. Они не предполагали, что се живые существа ненавидели их сей душой. Голодные, страдающие от жары люди не могли больше переносить ужасный зной десяти солнц, каждый день поднимающихся на небосводе. По обычаям того ремени, люди на холме около хижины правителя поместили под палящие лучи солнц колдунью по имени Нюй-чоу. Считалось, что это должно ызвать дождь. Колдунья Нюй-чоу обладала необыкновенными способностями. Она путешествовала по Девяти пределам на однорогой рыбе-драконе. Эту рыбу называли ещё рыба-черепаха, у неё было четыре ноги, и она напоминала самку кита, но была гораздо больше и свирепее. Эта громадная рыба жила море, но она могла жить и на суше. (Это и была удивительная рыба-холм линъюй, о которой говорится «Книге гор и морей», разд. «Хайнэй бэй цзин» и, или рыба-кит линъюй из «Вопросов к небу» Цюй Юаня.) Она была такой большой, что, по преданию, могла проглотить лодку. Спину и живот рыбы покрывали острые шипы. Они служили страшным оружием борьбе с рагами. Как только рыба появлялась на поверхности моря, начинал дуть свирепый етер и поднимались большие олны. Нюй-чоу ерхом на страшной рыбе летала по небосводу над Девятью пределами среди облаков и туманов. Кроме рыбы-дракона, у неё был огромный краб, что жил Северном море, спина у него была шириной тысячу ли. Он тоже был услужении у Нюй-чоу. Толпа почерневших и похудевших людей собралась под палящими лучами солнц на равнине. С флагами в руках, с паланкином из еток и лиан, ударяя колокола и гонги, толпа двинулась к холму правителя. Нюй-чоу надела зелёную одежду, приняла облик духа засухи и села разрисованный паланкин. Она подняла своё худое и лоснящееся лицо, покрытое каплями пота, и, устремив глаза высь, начала бормотать заклинания. По дрожащему от страха голосу и беспокойному ыражению глаз можно было видеть, что душе у неё страшное предчувствие боролось со смутной надеждой. Люди, дойдя до ершины холма, стали плясать и кричать, ударяя каменные гонги и колокола. Колдунью, одетую богиней засухи, посадили на циновку на ершине холма и оставили там одну под палящими лучами. Люди разошлись разные стороны и, ожидая, когда произойдёт чудо, скрылись пещерах или тени деревьев, наблюдая, чтобы колдунья не убежала от невыносимого зноя. Прошёл час, другой, а на небе, озарённом десятью солнцами, не появлялось ни малейшего облачка. Колдунья, сидя на циновке под обжигающими лучами, несмотря на свои сверхъестественные способности, не знала, куда ей деваться. Вначале было идно, как она, ся покрывшись потом, сидела, шепча заклинания. Затем она ытянула шею, приоткрыв рот и тяжело глотая оздух. После этого она подняла руки, закрыв широкими рукавами голову и лицо. Это не соответствовало ритуалу моления о дожде, и её хотели заставить опустить рукава, но она начала качаться право и лево, как пьяная, и неожиданно упала на землю. Её свело судорогой, и больше она не шевелилась. Прибежавшие люди убедились, что знаменитая колдунья Нюй-чоу была умерщвлена раскалёнными лучами десяти солнц. Закрывая перед смертью лицо рукавами, она хотела показать, что больше не состоянии переносить палящий зной. После смерти Нюй-чоу люди почти потеряли надежду на избавление, они не знали, что делать с десятью солнцами на небе. Они лишь произносили пустые угрозы. Люди страдали не только от засухи и страшного зноя. Свирепые животные яюй, цзочи, цзюин, дафын, фынси, сюшэ убежали из горящих лесов и кипящих рек и озёр и нападали на людей. Жизнь стала невыносимой, люди-громко жаловались на свои страдания и чувствовали, что дальше так жить нельзя. В это ремя правитель Яо жил простой соломенной хижине, питался неочищенным рисом и отваром из диких трав и, по-видимому, как и се люди, страдал от голода. Яо испытывал не только физические, но и моральные мучения. Он любил свой народ как своих детей и думал, как избавить его от страшных страданий. Эта задача легла тяжёлым бременем на плечи Яо. Но что он, как и се остальные, мог поделать с этими ужасными светилами? Ничего, кроме молитв и обращений к ерховному ладыке. Смерть колдуньи ещё больше удручила его. Трудно было даже представить, как елики были его печаль и заботы. Молитвы Яо, конечно, достигали ушей ерховного божества Ди-цзюня. Вероятно, Ди-цзюнь запретил своим детям ыкидывать злые шутки. Но могли ли слова остановить их, едь они обладали божественной силой и привыкли к озорству. Наказывать их по законам небесного царства было жалко. Если предоставить им свободу, то они могут натворить много бед. Небесному царству они не могли принести много зла. Но молитвы, доносившиеся с земли, начинали надоедать богам. Ди-цзюнь наконец понял, что люди находятся безвыходном положении. Недовольство началось даже небесном царстве. Тогда ерховный ладыка послал к людям искусного стрелка по имени И. Ди-цзюнь надеялся, что И усмирит сыновей и поможет Яо избавить страну от бедствия. Существовало много подтверждений тому, что И был искусным стрелком из лука. Имя его ызывало осторг и поклонение позднейших поколений и у каждого ассоциировалось с меткой стрельбой из лука. По преданию, И мог попасть стрелой летящую птицу. Говорят, что, когда он натягивал лук и готовился стрелять, даже юэсцы, что жили на морском побережье и не знали лука, наперебой старались принести для него стрелы или мишень. Из рассказов идно, как метко И умел стрелять. Такая необычайная меткость объяснялась особенностями телосложения И. По преданию, у него от рождения левая рука была длиннее правой, и это было большим преимуществом при стрельбе. Перед тем как отправить И к людям, Ди-цзюнь подарил ему красный лук и колчан красивых белых стрел, твёрдых и острых. Записи древних книгах очень кратки, и нельзя точно установить, какой наказ дал Ди-цзюнь стрелку И. Можно предположить, что И должен был относиться к сыновьям-солнцам снисходительно. Ему следовало попугать их и лишь крайнем случае проучить их силой, легко ранив одного-двух. Ди-цзюнь, конечно, не хотел, чтобы искусство И принесло несчастье его детям. 2. И стреляет десять солнц. И убивает чудовище июя. Борьба с зубами-свёрлами. И уничтожает цзюина. Да-фын умирает от руки И. И разрубает гигантского удава. Стрелок И ловит огромного кабана. Верховному ладыке не нравится мясо кабана, поднесённого стрелком И. Стрелок И не ладит с женой. И отправляется путешествие. По повелению Ди-цзюня И со своей женой Чан-э спустился на землю. Чан-э или, по-другому, Хэн-э, была небесным божеством и имела какое-то отношение к богине луны Чан-си. Некоторые считают, что она была земной девушкой. Спустившись с женой на землю, И отправился к Яо, который сидел своей хижине глубокой печали. Как только Яо узнал, что И прислан с неба ерховным ладыкой, его печаль сменилась радостью, и он повёл И и его жену показать, как живут люди. Палящие лучи десяти солнц продолжали обжигать несчастных. Многие из них умерли, а остальные были на грани смерти, от них остались только чёрная кожа да кости. Но стоило им услышать, что к ним спустился с неба стрелок И, как они новь обрели силы. Со сех сторон люди направились к хижине правителя и, собравшись на площади, громко просили стрелка И избавить их от страданий. Подобно герою греческих мифов Гераклу, совершившему двенадцать подвигов, стрелок И по повелению небесного правителя и по просьбе народа начал совершать свои подвиги. Самым трудным было обуздать десять солнц, светивших на небе. Народ уже собрался на площади и нетерпении шумом и криками побуждал И месте с Яо ыйти к ним. И должен был приступить к действиям. Он сочувствовал людям, жалел их и ненавидел солнца. Несмотря на повеление небесного правителя, он решил как следует проучить этих сынков, чтобы раз и навсегда положить конец неприятностям. Стрелок ышел на середину площади, снял из-за спины красный лук, ынул из колчана белую стрелу, натянул тетиву до отказа, прицелился огненный шар на небе и спустил стрелу. Вначале ничего не было заметно, но прошло мгновение и огненный шар ышине беззвучно лопнул и полетел низ, рассыпая округ себя золотые перья. Что-то сверкающее с треском упало на землю. Люди подбежали и увидели огромную трёхногую золотую орону, пронзённую стрелой. Это и было солнце. Люди снова посмотрели на небо и убедились, что там осталось лишь девять солнц. Они почувствовали, что стало прохладнее, и один голос закричали от радости. И решил довести до конца начатое дело. Он новь и новь без устали натягивал лук, и стрелы летели солнца, которые дрожали от страха и хотели бы убежать. Стрелы летели со свистом, как быстрые птицы, а на небе беззвучно лопались огненные шары. Всё небо было заполнено струями пламени, летали бесчисленные золотые перья, и на землю падали трёхногие ороны. Ликующие крики людей наполнили сю землю, радуя стрелка. Яо стоял на земляном алтаре и наблюдал за полётом стрел. И друг он спомнил, что нельзя убивать се солнца. Тогда он послал человека, чтобы тот потихоньку ытащил одну из десяти стрел из колчана И. Так на небе осталось одно солнце. У этого озорного сынка от страха побелело лицо, и люди начали над ним смеяться. Зло, которое приносили десять солнц, было устранено, но свирепые звери, причинявшие людям множество бед, ещё оставались на земле. Стрелок И уничтожил и их. Самым свирепым зверем то ремя был яюй, что одился на центральной равнине. Яюй походил на быка; у него было красное туловище, человечье лицо и лошадиные ноги. Его пронзительный голос напоминал плач ребёнка. Яюй пожирал людей. Неизвестно, много ли реда причинял он людям, но одно его имя сех приводило дрожь. В некоторых легендах говорится, что у яюя было человечье лицо и туловище змеи или же голова дракона и когти тигра. Это было страшилище. Яюй сначала был небесным божеством. И неизвестно, по какой причине божество Эр-фу со своим приближённым Вэем задумали убить яюя. Колдун с гор Куньлунь спас ему жизнь, и он бросился реку Жошуй, где превратился странное животное с головой дракона, туловищем быка, лошадиными ногами и когтями тигра. В гл. «Война Жёлтого императора с Чи-ю» уже упоминалось об яюе. Там говорилось, что яюй уже был один раз убит. Здесь мы с ним стречаемся снова как с противником И. Краткие записи древних книгах не сообщают никаких подробностей о битве стрелка И с яюем. Можно только предположить, что раз у И хватило мужества справиться с солнцами, то он мог уничтожить и это чудовище. Он убил чудовище и избавил людей ещё от одной напасти. Следующий подвиг И заключался том, что он поехал на юг к пустоши Чоухуа и убил там чудовище цзочи «клык-бурав». Одни говорили, что это человек, другие. что это зверь. Вероятно, это было чудовище со звериной головой и человечьим телом. Из его пасти торчал клык, похожий на бурав цзо длиной пять-шесть чи. Никто из людей не осмеливался приближаться к цзочи, боясь этого страшного оружия. Цзочи приносил людям много реда. Стрелок И зял лук, подаренный ему небесным правителем, и без малейшего страха ступил в борьбу с чудовищем. Сначала цзочи схватил копьё, чтобы поразить И. Но, увидев, как метко И стреляет из лука, растерялся, бросил копьё и зялся за щит, чтобы защитить себя от стрел. Смелый И не дал чудовищу приблизиться и поразил его стрелой через щит. После этого И направился на север, к реке Сюншуй, чтобы убить чудовище цзюин. По-видимому, цзюин был зверем с девятью головами, из каждой пасти он мог извергать огонь и оду. Можно себе представить, сколько вреда он причинял людям. Придя туда, И сразу стал биться с чудовищем. Цзюин был очень свирепым, но он не мог победить стрелка И и конце концов был убит и брошен олны Сюншуй. Вскоре после этих событий на севере неожиданно обрушилась гора Силушань. Среди обломков горы И нашёл удивительно твёрдый и красивый нефритовый перстень, посланный с небес. Стрелок надел перстень на большой палец правой руки, чтобы удобнее было натягивать тетиву. Раньше у него был для этого перстень из слоновой кости. Но его, конечно, нельзя было даже сравнить с найденным, ырезанным из целого куска красивого необработанного нефрита. И получил подарок небес и стал ещё сильнее. На обратном пути он проходил мимо Озера зелёного холма Цинцю, где повстречал птицу дафын «большой етер» со свирепым нравом. Дафын была большим фениксом, по-видимому, так называли больших павлинов, которые одились на китайской равнине древние ремена. При полёте птицы етер, озникавший от змаха её крыльев, мог опустошить окрестности. Птица была символом етра и, по преданию, могла разрушать человеческие жилища. Поэтому павлин и етер древние ремена обозначали одним и тем же иероглифом: дафын одновременно означает и «большой етер», и «большой павлин». И знал, что птица очень быстро летает, и боялся, что не сможет сразу насмерть поразить её стрелой. А если бы она улетела со стрелой, то найти её было бы невозможно. Птица залечила бы рану, и стрелку снова пришлось бы бороться с ней. Поэтому И специально привязал к концу стрелы ерёвку, сплетенную из зелёного шелка, спрятался лесной чаще и, дождавшись, когда хищная птица пролетала у него над головой, пустил стрелу и попал птице прямо грудь. Верёвка, привязанная к стреле, не дала птице улететь. Стрелок стащил её низ и разрубил мечом на несколько кусков. Так люди были избавлены и от этого зла. Затем И снова отправился на юг, к озеру Дунтинху, где жил огромный удав, часто поднимавший на озере громадные олны. Он опрокидывал лодки и проглатывал рыбаков и рыбачек. Никто не знал, сколько людей проглотил удав. Людям, жившим у озера, он причинял бесчисленные страдания. Такие огромные змеи водились о многих местах. Например, на горе Дасянь жил огромный змей длиной сто чжанов. Спина его была покрыта длинной и твёрдой щетиной. Голос его был похож на удары колотушки. На горе Чуньюйуфын жил другой змей с красной головой и белым туловищем. Он ревел, как бык. Там, где он появлялся, начиналась сильная засуха. Гигантского удава из озера Дунтинху звали башэ. У него было чёрное туловище и зелёная голова. Удав мог заглотать целого слона, три года он переваривал его, а затем ыплёвывал кости. По преданию, эти кости помогали от болей сердце и животе. Стрелку пришлось нелегко, когда он стретился с таким рагом. Но у него было повеление небесного правителя избавить людей от напастей, и поэтому он не испугался. И сел лодку и отправился по громадным олнам Дунтинху на розыски змея. Долго он искал его, и наконец далеке ысунулась голова. Змей, поднимая громадные, как горы, олны, поплыл к лодке И. Он ысоко поднял голову, высовывая красный, как пламя, язык. И поспешно схватил лук, прицелился и ыпустил одну за другой несколько стрел. Все стрелы попали цель, но змей не был убит и продолжал плыть к лодке. И ытащил меч и ступил рукопашную схватку со змеем среди олн, здымавшихся к небу. Змей был разрублен на несколько кусков. Вонючая кровь, хлынувшая из него, окрасила оду. Прибрежные рыбаки громкими радостными криками приветствовали озвращение И. Останки огромного змея ытащили из оды. По преданию, из его костей образовался холм Балин, или Бацю, что озвышается над озером Дунтинху на юго-западной окраине уездного города Юэян. Стрелку И оставалось совершить последний подвиг отправиться Санлинь Тутовый лес и поймать там громадного кабана. В древних книгах не сказано, где находился этот лес. Известно лишь, по преданию, что позднее, о ремя семилетней засухи, Тан-ван совершил там моление о дожде. Основываясь на этом, можно предположить, что эта местность находилась где-то на Центральной равнине. Кабан, что жил лесу, назывался фынли. У него были длинные клыки и острые когти, силой и свирепостью он превосходил быка. Он портил посевы, пожирал людей и домашних животных. Люди из окрестных мест натерпелись от него и поэтому ненавидели его. Теперь он должен был понести наказание. И пустил несколько стрел, которые вонзились кабану ляжку, он не смог убежать, и стрелок поймал его живьем. Все люди очень радовались. Так народ был избавлен от семи бед. Люди Поднебесной благодарили И за его подвиги и пели гимны его честь. Образ И навсегда запечатлелся сердцах людей, как образ еличайшего героя. Яо тоже ыразил ему свою глубокую признательность. А сам И был есел и доволен, зная, что он ыполнил се повеления небесного правителя. Он убил пойманного Тутовом лесу кабана, мелко изрубил его, сварил мясо и принёс его жертву небесному правителю, чтобы обрадовать его. Но оказалось, что небесный правитель разгневался, и это было для И полной неожиданностью. Почему же небесный правитель невзлюбил И? Скорее сего из-за убийства солнц. Из десяти сыновей-солнц небесного правителя И убил девять. Этот подвиг И был еликим благодеянием для людей, но небесный правитель не мог ему простить гибели сыновей. Ди-цзюнь сначала очень печалился, а потом озненавидел стрелка. И нет ничего странного том, что он был недоволен этим героем. В древних книгах почти нет описаний последующих подвигов И. На долю исследователей мифов остаются одни догадки. Можно предполагать, что И остался на земле и больше не поднимался на небо. Возможно также, что после убийства солнц небесный правитель изгнал его из сонма богов. Его жена Чан-э, которая спустилась мир людей месте с ним, тоже перестала быть божеством. Очевидно поэтому последующие предания, посвящённые И, значительной степени «очеловечивают» его. Отношения И и Чан-э это ремя, ероятно, ухудшились. Чан-э, бывшая раньше богиней, не могла теперь вернуться на небо. В этом был иноват И. Разница между божествами и людьми очень елика, и Чан-э не могла перенести того, что из небожительницы она превратилась обычную смертную. Чан-э с её ограниченным умом не могла местить себя такую большую печаль и досаду, обижалась на мужа и упрекала его. Удручённому и невесёлому И трудно было сносить беспрестанные упрёки жены. Ему пришлось уйти из дому и начать бродячую жизнь. Рискуя своей жизнью, И спасал людей от бед, совершал еликие подвиги, а небесный правитель изгнал его, и стрелок остался одиночестве. Дома у него не было ни минуты покоя. Тогда ино, наверное, ещё не было изобретено, а то бы он каждый день заливал свою тоску ином. Чтобы хоть немного рассеять грусть, он носился колеснице по равнинам со своими слугами или охотился горных лесах. Сильный встречный етер, свистящий ушах, развеивал его печаль. Подъём, который он испытывал при схватке со зверями, на ремя смягчал его горе. Таким образом И бродил день за днем, ничего более не делая, и глазах людей слава его несколько померкла. 3. И стречается с Ми-фэй. Как поэты описывали Ми-фэй. Почему горевала Ми-фэй. Бродящий без дела бог Жёлтой реки. «Женитьба бога реки», или как Таньгай Цзы-юй посрамил бога реки. Переполох двух семьях. Соглядатаи бога реки. И стрелой ыбивает богу реки левый глаз. Во ремя одного из путешествий, к счастью, а может быть, и к несчастью, И стретился с богиней Ло-пинь. Ло-пинь или Ми-фэй была дочерью Фу-си. Она утонула при переправе через Лошуй и стала феей этой реки. Она славилась красотой, поэты посвящали ей самые осторженные хвалы и гимны. Цюй Юань так описывает её знаменитой поэме «Скорбь отрешённого»: На облако оссевшему Фын-луну Я приказал найти дворец Ми-фэй, Я снял енок для подкрепления просьбы, Послал Цзянь Сю просить её руки.. Ми-фэй сперва как будто сомневалась, Потом с лукавством отказала мне, По ечерам она Цюньши уходит, А утром моет олосы Вэйпань. Ми-фэй красу лелеет горделиво, Усладам и забавам предана, Она хоть и красива, но порочна, Так прочь её! Опять пойду искать. Цао Чжи оде «Фея реки Ло» пишет о ней: «Она грациозна, как летящий лебедь или парящий облаках красавец дракон. Если смотришь на неё издали. идишь сияние, подобное солнцу, поднимающемуся на небе утреннем тумане. Если смотришь на неё близи. она подобна белому лотосу, который распускается на зелёной олне. Все пропорции её тела образец гармонии и совершенства. Её плечо как ыточенное, её талия будто стянута блестящей тканью. У неё прелестная длинная шея и кожа белая, как жир. Ей не надо румян для украшения, и с красотой её ничто не сравнится. Высокое и чёрное, как оронье крыло, облако прически, тонкие изогнутые брови, красные ароматные губы, ослепительно сверкающие белые зубы, кокетливые яркие глаза и на щеках две маленькие ямочки, трогающие до глубины души…» И повстречал Ми-фэй, когда она гуляла со своей свитой на берегу Лошуй. Девушки-феи собирали на отмели олшебный чёрный гриб линчжи, другие подбирали прибрежном лесу перья зимородков или скользили по зелёным олнам, собирая жемчужины. На середине реки из оды ыпрыгивали рыбы, а над олнами реяли птицы. Казалось, что они тоже играют и еселятся месте с ними. В тот ясный осенний день се феи искрились радостью и есельем. Лишь одна Ми-фэй не принимала участия весёлых играх подруг и грустно сидела на прибрежном утёсе, любуясь одинокими соснами и осенними хризантемами. На душе у неё была скорбь, улыбка её была печальной, как будто тихой ночью ясную луну закрыло пепельное облако. Почему же прекрасная богиня была печальной, замкнутой и не еселилась со своими подружками? Ми-фэй была женой одяного бога Хэ-бо, его звали еще Бин-и или Фын-и. По преданию, Хэ-бо утонул, переправляясь через реку, и стал богом реки. В другом предании говорится, что, проглотив олшебное лекарство, он попал оду и сделался бессмертным. Хэ-бо был очень красив: ысокого-роста с белым лицом, у него был хвост, как у рыбы линъюй из Северного моря. Он любил ездить на одной колеснице, запряжённой драконами, с навесом из листьев лотоса и развлекаться с девами Девяти рек. Цюй Юань ярко описал ольную жизнь Хэ-бо оде «Повелителю рек». Дух! Палаты твои Чешуёй серебристой покрыты, Твой дворец из жемчужин, Ворота из раковин красных. О зачем, повелитель, Живёшь ты оде постоянно, Оседлав черепаху, Летающих рыб догоняешь, Играешь с наядами реках И плывёшь по быстрым потокам Хэ-бо ёл разгульный образ жизни, поэтому не удивительно, что поздних народных преданиях говорится, что каждый год брал он себе новую жену. Во ремена Борющихся царств местности Е княжества Вэй (современный уезд Линьчжан провинции Хэнань) был обычай отдавать девушек жёны Хэ-бо. Старейшины и княжеский управитель этой местности каждый год выманивали у народа несколько миллионов монет. На двести-триста тысяч устраивали ежегодную «свадьбу», а остальные деньги завязывали себе пояс. Из дома дом ходила шаманка, ыбирая жену для Хэ-бо. Найдя подходящую девушку, она объявляла её невестой бога. Жертве давали деньги приданое, купали её, одевали в новые шелковые одежды и ременно помещали её о «дворец оздержания». Там она жила больше десяти дней, питаясь ином и мясом. К свадьбе несчастную девушку наряжали. Родственники её честь приносили жертву на берегу реки. Мать плакала, обнимая её последний раз. После этого её клали на узорчатую постель с циновками, несколько человек несли её к реке и бросали оду. Некоторое ремя узорчатая постель держалась на оде. Затем олны захлестывали её, и она постепенно погружалась оду. Звуки музыки на берегу сливались с жалобными криками на середине реки. Несчастная навсегда уходила из родного дома и отправлялась на стречу со своим безжалостным мужем. Каждая семья, которой были красивые девушки, боялась, что колдунья выберет их дочь жёны Хэ-бо. Девушки окрестных мест разбегались, города пустели. Всем хотелось избавиться от этого ужасного обычая. Но се боялись, что Хэ-бо разгневается, устроит наводнение и погубит невинных людей, поэтому покорно терпели и повиновались. В то ремя правителем уезда Е был назначен Симынь Бао. Он идел горести народа и решил искоренить этот отвратительный обычай. Он сказал старейшинам: Когда придёт ремя жениться Хэ--бо, обязательно сообщите мне. Я тоже хочу участвовать проводах новой невесты. Все с готовностью обещали известить. В назначенный день Симынь Бао пришёл пораньше. Вслед за ним пришли старейшины и другие чиновники устроители церемонии. Люди удивились, что правитель уезда принимает участие празднике, и пришедших поглазеть было больше, чем прошлые годы. Явилась и семидесятилетняя шаманка, ыбравшая жену для Хэ-бо. За нею стояло с десяток молодых шаманок её учениц. Симынь Бао сказал: Пусть приведут новую невесту Хэ-бо. Посмотрим, красива ли она. Шаманки ывели из шатра плачущую горькими слезами девушку. Симынь Бао посмотрел на неё, покачал головой и сказал: Нехорошо. Она некрасива. Пусть главная колдунья озьмёт на себя труд пойти поговорить с Хэ-бо, а после этого ыберем красивую девушку и пошлём ему. Он приказал тащить упиравшуюся шаманку к реке и кинуть её оду. Через некоторое ремя Симынь Бао, нахмуря брови, сказал: Прошло уже полдня, а колдунья сё не озвращается. Надо послать за ней её учениц. И люди бросили оду сначала одну, а потом ещё трёх молодых шаманок. Немного погодя Симынь Бао сказал: И колдунья, и её ученицы женщины. Боюсь, что они что-нибудь перепутали. Пусть пойдут старейшины и там сё объяснят. Бросили оду и старейшин. Собравшиеся на берегах реки люди замерли от страха. Симынь Бао, согнувшись в почтительном поклоне, стоял на берегу. Распорядители церемонии стояли за ним как окаменевшие. Они со страхом смотрели прямо перед собой, не зная, дойдёт ли очередь и до них. Музыка на берегу реки давно смолкла. Две-три тысячи человек стояли молча, было слышно лишь, как полощутся на етру знамена. Тогда Симынь Бао сказал: Колдуньи и старейшины не озвращаются. Как быть? Пусть распорядители и начальники узнают, чём там дело. Негодяи, услыхав его слова, задрожали от страха. Никто из них не хотел отправляться гости к Хэ-бо. Они побледнели, упали на колени перед Симынь Бао и начали кланяться так, что на лбу у них ыступила кровь, а лица их стали белыми, как у покойников. Симынь Бао, подумав, сказал: Я ижу, ы не хотите стречаться с Хэ-бо. Тогда прекращайте церемонию и озвращайтесь домой. Поеле этих событий никто больше не решался посылать жён для Хэ-бо, и этот ужасный обычай перестал существовать. Хэ-бо поднял страшные олны, чтобы показать сем свой гнев. Но Симынь Бао оказался сильнее его. Не успел Хэ-бо шевельнуть рукой, как Симыяь Бао уже послал народ со сего уезда, чтобы ыкопать двенадцать канав. Речная ода пошла на крестьянские поля и место реда принесла пользу, и гнев Хэ-бо пропал даром. Люди умнее богов эта мысль ясно ыражена предании. Та же мысль идна и другом рассказе о Хэ-бо, где говорится о его дурном характере. В период Вёсен и Осеней городе Учэн княжества Лу (на юго-западе нынешнего уезда Фэйсянь провинции Шаньдун) жил храбрый человек по имени Таньтай Мемин, по прозвищу Цзы-юй. Внешность у него была безобразная, но он отличался добродетельным, поведением и был учеником Конфуция. Конфуций, увидев его, решил сначала, что проку от него не будет. Позже он убедился, что Таньтай был толковым, и правители княжеств очень ценили его. Тогда Конфуций сказал: Если ыбирать людей по их словам, то можно ошибиться Цзай-юе. (Цзай-юй тоже был учеником Конфуция. Он очень любил красивые слова, но поведение его оставляло желать лучшего.) Если ыбирать людей по их нешнему иду, то можно ошибиться Цзы-юе. Эти слова сохранили своё значение до настоящего ремени. Однажды Таньтай Цзы-юй с регалией би из белой яшмы, стоившей тысячу цзиней, переправлялся через Хуанхэ Янь-цзине (к северу от нынешнего уезда Яньцзэ провинции Хэ-нань). Хэ-бо каким-то образом узнал об этом и решил присвоить себе ценную регалию. Когда лодка была на середине реки, он послал бога олн Ян-хоу, чтобы тот поднял огромные олны. Двум драконам он приказал теснить с двух сторон лодку, опрокинуть её и схватить регалию. Таньтай Цзы-юй разгадал коварную уловку, но не испугался. Несмотря на олны и етер, он стал на борту лодки и громким голосом закричал: Если кто-нибудь хочет иметь мою регалию, то меня надо как следует попросить об этом. А если кто-нибудь захочет захватить её силой, то ничего из этого не ыйдет. Он ыхватил из-за пояса свой меч и, размахивая направо и налево, стал крушить драконов. В одно мгновение оба дракона были убиты на середине реки. Ян-хоу, увидев, что ничего не ышло, унял етер и олны и скрылся. После того как стих етер и улеглись олны, лодка спокойно пересекла Хуанхэ. После переправы Таньтай Цзы-юй ытащил драгоценную регалию и с пренебрежением кинул её реку со словами: Бери! Ко сеобщему изумлению, регалия, коснувшись поверхности оды, отскочила обратно и упала прямо ему в руки. Он снова сказал: Бери! и опять кияул регалию реку. Она снова ернулась к нему. Три раза бросал он яшму, и три раза она озвращалась. Вероятно, Хэ-бо, столкнувшись с таким бескорыстием, стыдился принять дар. Таньтай Цзы-юй, увидев, что Хэ-бо не хочет принимать регалию, положил её на камень, разбил на мелкие кусочки и разбросал их знак того, что причиной борьбы для него была не регалия, а что-то более ценное. Хэ-бо, который ёл разгульную жизнь и имел дурной характер, не мог питать искренних чувств к своей жене. Он мог любое ремя изменить ей. Ми-фэй устала слушать его лживые клятвы. Печаль и днём и ночью, подобно змее, гнездилась её сердце и причиняла ей боль. Поэтому она держалась стороне от подруг, играющих на олнах, и одиноко стояла на утёсе. В это ремя И стретился с Ми-фэй. Один был знаменитым героем, другая несравненной красавицей. У них были общие горести, они не могли обрести домашнего очага. Естественно, что между ними скоре озникла заимная симпатия. Эта связь для И и Ми-фэй служила горестным утешением. Она оказала некоторую поддержку И его горемычной жизни. Но можно предположить, что эта любовная связь неизбежно озбуждала олнения обоих семействах. Хэ-бо мог, ыступая роли примерного мужа, упрекать Ми-фэй неверности (о самом себе он, конечно, не говорил). Чан-э продолжала постоянно изводить И слезами и бранью. Сладостный напиток любви стрелку И и Ми-фэй приходилось пить месте с горьким ином ревности. У Хэ-бо правителя одного царства было распоряжении много оинов и чиновников. Об обычных солдатах-креветках и крабах-полководцах не стоит даже и говорить. Можно упомянуть лишь о его главных слугах, таких, как дракон чжуполун. (Это он, как говорилось ыше, забавлял музыкой небесного правителя.) Люди называли его «посланцем Хэ-бо». Были у Хэ-бо черепаха, называемая «приближённой Хэ-бо», и каракатица «служка Хэ-бо». Они часто ыходили на поверхность, собирали различные «политические» новости и любовные сплетни и докладывали Хэ-бо. Наиболее предприимчивым был «посланец Хэ-бо». Он принимал облик человека и ездил с ажным идом ерхом на белой лошади с красной гривой. На нём была белая одежда, а на голове красовалась чёрная шапка. За ним следовало двенадцать детей, мчавшихся. как етер, на конях по оде. Иногда они скакали по берегам реки, и там, где оставался след конского копыта, его тотчас же заливало одой. В тех местах, где они проносились, ливмя лил дождь. К сумеркам «посланец Хэ-бо» месте с детьми, бывшими на самом деле рыбками и креветками, озвращался обратно реку. Стараниями этих служителей одного царства и чинились помехи любовной связи И с Ми-фэй. Хэ-бо узнал от них много такого, что ранило его душу и ызывало гнев. Не сдерживая злобы, он решил пойти и проверить сё сам. Он боялся отважного героя И, убившего девять солнц, и не осмеливался появиться открыто, а превратился белого дракона и стал плавать по реке. Но он ыдал себя тем, что поднял громадные олны, затопившие оба берега и погубившие невинных людей. Стрелок И скоро понял, что перед вим Хэ-бо. Он рассердился на него за поступок, недостойный правителя одного царства, открыто пустил стрелу и угодил Хэ-бо прямо левый глаз. Жалкий Хэ-бо умел обольщать женщин, но битвы он боялся. Поэтому он заплакал и, широко раскрыв единственный уцелевший глаз, побежал жаловаться небесному правителю: Правитель! И сех обижает, убей его! Почему И ыбил тебе глаз? спросил небесный правитель. Я… я…. стал невнятно бормотать Хэ-бо. когда я превратился белого дракона и резвился на поверхности реки, то И… Небесный правитель давно уже знал обо сём. Он не испытывал симпатии к недостойному божеству од и нетерпеливо прервал его речь: Не трать зря слов. Кто елел тебе ылезать на поверхность и превращаться дракона, место того чтобы спокойно 'жить одном царстве? Ведь дракона сегда может подстрелить человек. При чём же здесь И? Хэ-бо, как говорится, «напоролся на гвоздь», ернулся домой и, конечно, опять затеял перебранку с женой. Ми-фэй, ероятно, почувствовала себя иноватой перед мужем, потерявшим глаз. Она любила И, но ей пришлось порвать с ним, чтобы обоих семьях оцарилось спокойствие. Иначе их любовь могла превратиться в трагедию. В «Вопросах к небу» говорится: «Небесный правитель послал на землю И, чтобы тот избавил людей от бед и напастей. Почему же И убил Хэ-бо и завладел его женой Ми-фэй?» Поэт Цюй Юань своих стихах ысказывает сомнение достоверности легенды о том, что И захватил Ми-фэй себе жёны. Поэтому мы предположим, что между И и Мя-фэй была лишь любовная связь, которая прекратилась после несчастного случая с Хэ-бо. 4. Блудный сын озвращается домой. Тень бога смерти. Легенда о хозяйке Запада. Слабая ода и горы Куньлунь пламени. И получает у хозяйки Запада лекарство бессмертия. Ю-хуан предсказывает судьбу Чан-э. «Чан-э бежит на луну» прекрасная бессмертная превращается отвратительную жабу. Холодные годы лунном дворце. После озвращения И домой между ним и Чан-э ременно оцарился мир, но отношения оставались натянутыми. Главной причиной служили происшедшие события. И провинился перед небесным правителем и не мог вернуться на небо, а с ним и его жена. Чан-э была небесной феей и очень горевала, что путь на небеса ей закрыт. Она боялась, что после смерти попадёт подземное царство Юду, где будет месте с духами и чертями ести печальную и мрачную жизнь. И тоже не хотел попасть подземное царство, так как он был богом, и для него было не только страшно, но и стыдно находиться месте с бесами. Шло ремя, и каждый день приближал его к этой участи. Смелого И начинал охватывать страх, и он понял справедливость упрёков своей жены. И решил найти способ, который избавил бы их от угрозы смерти. Тогда новь между ним и его женой озродилась бы любовь и наступила бы ечная есна. Как-то И узнал, что на западе, горах Куньлунь, живёт богиня по имени Си-ван-му, у которой хранится лекарство бессмертия. Стрелок И решил добраться до Си-ван-му, невзирая на расстояние и трудности пути, и попросить у неё лекарство. Последующие поколения считали Си-ван-му ладычицей Запада, немолодой, с добрым характером. Иероглифы, обозначающие имя Си-ван-му, буквально значат «владычица Запада». Неграмотные даосы создали множество сяких небылиц, подтверждающих эти фальшивые предположения. Но сё это не соответствует истине. Люди первоначально представляли Си-ван-му удивительным божеством, насылавшим мор, едавшим наказаниями и умевшим свистеть. Изображали её с хвостом барса, зубами тигра, длинными склокоченными олосами и нефритовой заколкой голове. Сейчас невозможно установить, было ли это божество мужского или женского пола. Заколка считается женским головным украшением, но первобытные ремена мужчины тоже носили их. Ведь и серьги у первобытных народов носили ушах и мужчины и женщины. По преданию, это божество жило мрачной пещере очень простой жизнью. Три зелёные птицы прислуживали ему и по очереди приносили пищу. Иероглифы ван-му, означавшие «владычица», нефритовая заколка, зелёные птицы сё это признаки, указывающие на существо женского пола. Божество Си-ван-му с течением ремени стало представляться людям мягким и женственным, хотя действительности оно таковым не было. Три зелёные птицы, приносившие божеству пищу, жили к западу от Куньлуня, на горе Саньвэйшань. У горы было три ершины с ысокими, до облаков, пиками, и поэтому её называли Саньвэй, что означает «Три ершины». Одна из птиц называлась Дали Большая, другая Шаоли Маленькая и третья Цинняо Синяя. Они были свирепыми и сильными существами, искусно летавшими, с синим оперением, красными .головами и чёрными глазами, а овсе не маленькими, нежными птичками. На горе Саньвэй они расправляли крылья для полёта, затем сразу же преодолевали тысячу ли и прилетали мрачную пещеру Яшмовой горы, где жила Си-ван-му. Из острых когтей они ыбрасывали пойманных ими птиц и животных, служивших пищей для их повелительницы с тигриными клыками. Священная птица, ковылявшая на трёх лапах, ыносила наружу остававшиеся после еды кучи костей и шкуры. Она постоянно находилась при Си-ван-му и прислуживала ей. Если у Си-ван-му было хорошее настроение, то она выходила из своей пещеры, становилась над пропастью и, запрокинув голову, протяжно свистела, эхо отзывалось горах и долинах. Перепуганные орлы и коршуны метались по небу, а тигры и барсы, поджав хвосты, без оглядки бежали, чтобы скрыться чаще. Происходило то, о чём записано книгах: «Тигры и барсы собирались стадами, ороны и сороки сбивались стаи». Почему же у божества Син-ван-му, насылавшей мор и едавшей наказаниями, по преданию, было лекарство бессмертия? Человеческая жизнь непосредственно зависела от болезней и наказаний. Си-ван-му могла зять жизнь, но могла и подарить её. И древнегреческих мифах бог солнца Аполлон не только распространял болезни, но и исцелял их. Поэтому се люди ерили, что у Си-ван-му хранится лекарство бессмертия, и если счастливец добудет его и ыпьет, то он будет жить ечно. У Си-ван-му действительно могло быть лекарство бессмертия. Вспомним, что на горе Куньлунь росло дерево бессмертия. На нём зрел плод, и тот, кто его съедал, жил ечно. Лекарство Си-ван-му было сделано из этих плодов. В период Хань Си-ван-му часто изображали державшей руках что-то, напоминавшее етвь дерева. Одни говорили, что это цзяхэ счастливый злак, а другие что это саньчжу тройное жемчужное дерево. Вероятнее сего, это было дерево бессмертия. Оно, как и другие деревья, дарующие долголетие, цвело и приносило плоды только один раз за несколько тысяч лет. Плодов было немного, и поэтому лекарство было исключительно ценным и редким. Если использовали сразу сё лекарство, то новое долгое ремя невозможно было добыть. Кто же не мечтал о бессмертии и кто не хотел бы ыпить драгоценное лекарство? Но люди не могли добраться до тех мест, где пребывала Си-ван-му. Иногда она бывала около Яо-чи Нефритового пруда на ершине Куньлуня, другой раз на богатой прекрасным нефритом горе Юйшань к западу от Куньлуня. Иногда она жила на западном крае земли на горе Яньцзы, где садится солнце. Она постоянно меняла своё местопребывание, и её было очень трудно разыскать. Не так просто было обыкновенным людям достичь ершины горы Куньлунь. Подножие горы окружала пучина Жошуй Слабая ода. Достаточно было пёрышку упасть на оду, и оно сразу тонуло, а лодка с людьми и подавно. Куньлунь окружали огнедышащие горы. Огонь них горел, не переставая, и днём и ночью, и сё, что попадало туда, сгорало. Кто мог преодолеть такие препятствия? И хотя предания и говорили, что Си-ван-му обладает лекарством бессмертия, но никогда ни один человек не достигал заветной цели. Си-ван-му. Интересно, что Сычуани, где на рельефах ладыками остока и запада изображаются Фу-си и Нюй-ва, нет изображений Си-ван-му и Дун-ван-гуна той же роли. Здесь ладычество Си-ван-му распространяется и на осток, и на запад, о чём говорят фигуры дракона и тигра по бокам её трона. Сравните дракона Дун-ван-гуна и тигра Си-ван-му на инаньском рельефе.Животные, изображённые низу, тоже ассоциируются с двумя противоположными силами: трёхногая птица солнцем, а заяц, держащий лапах гриб бессмертия линчжи и жаба с луной. Иногда по бокам подобных рельефов со стороны дракона изображается солнце, а со стороны тигра луна. Вариация изображения на сычуаньской керамической плите. Благодаря своей чудесной силе и несгибаемой оле стрелок И благополучно проник через огненное и одное кольцо и зобрался на ершину Куньлуня. Там И увидел страшного стража орот по имени Кайминшоу Зверь, открывающий рассвет. с девятью головами, ростом четыре чжана. Это место, по преданию, находилось на ысоте одиннадцати тысяч ли ста четырнадцати шагов двух чи и шести цуней. Никто, кроме И, не мог и помышлять о том, чтобы забраться туда. По счастливому стечению обстоятельств богиня Си-ван-му находилась это ремя своей недоступной пещере около Нефритового, пруда. И рассказал ей о своих несчастьях и объяснил цель своего прихода. Богиня почувствовала сострадание к герою, совершившему столько подвигов для народа. Она приказала своей служанке трёхногой священной птице принести тыкву-горлянку, наполненную лекарством. Трёхногая птица принесла тыкву, спрятанную укромном уголке мрачной пещеры. Си-ван-му торжественно передала её И со словами: Этого достаточно, чтобы ам с женой получить бессмертие. Если сё содержимое ыпьет один человек, то он сможет ознестись на небо и стать божеством. Если его ыпьют два человека, то они станут бессмертными на земле. Богиня дала строгий наказ И, чтобы он обращался с лекарством очень бережно, так как у неё его больше не осталось. И ернулся домой очень довольный. Тыкву-горлянку он отдал на хранение жене, решив, что они ыпьют лекарство месте о ремя праздника. Он не хотел снова подниматься на небо, так как жизнь там мало чем отличалась от земной, и был доволен тем, что не попадёт подземное царство. У Чан-э намерения были иные. Она споминала, что была небесной феей, и ей казалось, что если теперь она не попадёт на небо, то сегда будет зависеть от мужа. Чан-э считала, что муж должен сделать так, чтобы она опять стала богиней. Священный эликсир не только давал бессмертие, но имел ещё чудесное свойство озносить людей на небо. А что, если обмануть мужа и одной проглотить его? Обидишь его, конечно, но… Чан-э решила не ждать праздника, а оспользоваться ременем, когда И не будет, дома, и потихоньку ыпить самой всё лекарство. Но она боялась, что таким поступком может навлечь беду, и у неё не хватило храбрости. Она решила сначала пойти погадать к колдунье по имени Ю-хуан. Ю-хуан жила окрестностях столицы пещере небольшого холма. Колдунья достала панцирь чёрной черепахи, прожившей, по преданию, тысячу лет, ынула несколько десятков стеблей засохшей травы. Рассказывают, что это был тысячелистник, котором обитала бессмертная черепаха. У тысячелистника были ысокие, густые стебли и корни длиной более чжана. Гадание с панцирем черепахи и тысячелистником сбывалось девяносто девять раз из ста. Ю-хуан положила траву паниирь, опустилась на колени, зяла его двумя руками и, бормоча что-то, стала трясти его словно сито. Затем она ысыпала траву на низенький каменный столик, стоявший перед ней и начала орошить её своим тонким пальцем с длинным жёлтым ногтём. Прикрыв глаза, она говорила нараспев: Поздравляю госпожу с еликим счастьем, большой удачей. Есть одна очень умная и сообразительная женщина, она одна уйдёт на далёкий запад, а мире будет беспорядок. Иди, не надо бояться, не надо бояться. Тебе ыпало предопределение, и тебя ждёт еликое процветание. Чан-э, ыслушав слова колдуньи, решилась. Выбрав ечер, когда И не было дома, она зяла тыкву и проглотила сё лекарство. И друг стали происходить чудеса. Чан-э почувствовала, что её тело стало легким, ноги отделяются от земли, и она через окно ылетела наружу. Там было синее ночное небо и пепельно-белая равнина. На небе сияла круглая луна, окружённая золотыми звездами. Чан-э устремилась прямо верх… Куда же ей лететь? Чан-э подумала, что если она полетит небесный дворец, боги осмеют её. Ведь она бросила мужа. А каково ей придётся, если он сумеет добраться до небесного дворца? Она решила, что самое лучшее укрыться на ремя лунном дворце. И устремилась прямо к нему. Долетев до лунного дворца и не успев передохнуть, она друг почувствовала, что с её телом происходят изменения. Спина уменьшилась размерах, живот и поясница начали разбухать, рот у неё расширился, глаза увеличились, шея и плечи сблизились, и на коже появились большие, как монета, бородавки. Чан-э от испуга хотела закричать, но голос у неё пропал. Она хотела убежать, но могла только медленно прыгать, присев на корточки. Что же произошло? Прекрасная небожительница, ранее превосходившая сех красотой, из-за своей корысти превратилась отвратительную жабу. Вот какое «процветание» предсказала ей обманщица-колдунья! Такова суть древней легенды «О том, как Чан-э улетела на луну». Поздние предания более снисходительны к Чан-э. В них говорится, что она, прилетев лунный дворец, не превратилась жабу или какое-либо другое существо. Но она не знала, что лунном дворце окажется так пусто и безлюдно. Там был только белый заяц, который круглый год толок ступке лекарство бессмертия, да росло коричное дерево. Лишь много лет спустя на луне появился У Ган, он стремился к бессмертию, но за проступки был послан лунный дворец срубить коричное дерево. Он рубил дерево, а оно новь срасталось, и ему никак не удавалось срубить его до конца. Чан-э пала духом и потеряла сякую надежду на лучшее, но сделать она ничего не могла. И чем дольше она жила лунном дворце, тем больше чувствовала печальное одиночество. Ей оставалось только споминать о семейном счастье и о доброте мужа. Если бы она не была такой себялюбивой и они оба ыпили бы лекарство бессмертия, то ечно бы жили на земле. Может быть, этой жизни было бы мало счастливых и радостных дней, были бы и олнения, но разве это не лучше, чем быть бессмертным божеством лунном дворце и жить там тоске и одиночестве. Мысли её часто озвращались мир людей. Чан-э хотелось признать свою ину, попросить у мужа прощения и умолять его, чтобы он любил её по-прежнему. Всё было напрасно, и ей ничего другого не оставалось, как ечно пребывать лунном дворце, никогда уже не спускаясь на землю. Чан-э раскаивалась краже чудесного лекарства, сё ремя думала об этом и не могла спать ночами. Этими словами поэт ыразил Чан-э свою жалость и насмешку. Постоянное одиночество стало суровым наказанием для неверной жены, обманувшей мужа и убежавшей от него. Стрелок И ернулся тот ечер домой и обнаружил, что его жены нет, а на полу аляется пустая тыква. Он сразу понял, что случилось. Гнев, печаль, обманутые надежды гнездились, как ядовитые змеи, его сердце. И со стиснутыми зубами испуганно кинулся к окну. Жена его озносилась верх, на небо, усеянное звёздами, ища счастья только для себя. 5. Стрелок И идёт по пути к гибели. Фэн-мэн учится у И стрельбе из лука. Тайная стрела на опушке тёмного леса. Заговорщики погубили И. Чи-го, Чжун-куй. Цзунбу - предводитель десяти тысяч бесов. После этих событий И как-то изменился. Он думал о том, что аду не так уж плохо, что на небе царит несправедливость, а на земле обман. Он пал отчаяние и не боялся смерти, как раньше, а ждал её, как своего лучшего друга. Поиски лекарства долголетия уже больше не занимали его. Каждый день он продолжал ходить на прогулки и охотиться, чтобы как-то скоротать остаток своей жизни. Он очень изменился, так как перенесённые испытания наложили на него отпечаток. Чуть что-нибудь было не так, он сразу скипал гневом. Слуги идели, что характер их хозяина изменился, и понимали, почему это произошло. Скорбь И была сущности болезнью, для рачевания которой на земле не было лекарства. Скорбь приводила к гневу, а от гнева страдали ни чём не повинные люди. Слуги сочувствовали несчастьям И, но им надоедало постоянно ыслушивать брань и терпеть удары кнута. Многие разбежались, а те, кому убежать было некуда, прятались в укромных местах. И сердился, идя, что слуги к нему плохо относятся, но не задумывался отчего, и гнев его невозможно было унять. Один из его слуг, по имени Фэн-мэн, умный и смелый, нравился И, и он решил научить его стрелять из лука. И сказал ему: Если хочешь научиться стрелять из лука, то прежде сего ты должен научиться не моргать. Сначала пойди научись этому, а потом приходи ко мне. Фэн-мэн ернулся домой и целыми днями лежал, запрокинув голову, под ткацким станком своей жены. Подножки станка двигались, а Фэн-мэн, не моргая, смотрел на них. Через некоторое ремя он не моргал даже том случае, если к его главам подносили острое шило. Фэн-мэн побежал к И и сообщил ему о своих успехах. Но И ответил: Учиться стрелять ещё рано. Теперь ты должен научиться идеть маленькую ещь как большую, а неразличимую глазом как полне отчётливую. Пойди научись этому, а потом приходи. Фэн-мэн, ернувшись домой, разыскал крохотный олосок от бычьего хвоста, привязал к нему ошь, повесил олосок у южного окна и каждый день учился разглядывать её. Через десять дней ему показалось, что ошь начинает увеличиваться. Затем стало казаться, что ошь ыросла до размеров колеса от колесницы. Он смотрел на другие предметы, и ему казалось, что они стали, как горы и холмы. Фэн-мэн рассказал И о своих успехах. На этот раз И обрадовался и сказал: Вот теперь ты можешь учиться стрелять из лука! И передал Фэн-мэну сё свое искусство. Впоследствии Фэн-мен стрелял из лука почти так же хорошо, как сам И. Он стал знаменит о сей Поднебесной, и когда говорили о лучших стрелках из лука, то имена И и Фэн-мэна произносили месте. И был очень рад, что у него есть такой талантливый ученик, но у Фэн-мэна не было ыдержки, и он совсем не радовался тому, что учитель стреляет лучше, чем он. По преданию, однажды шутки ради И устроил состязание стрельбе с Фэн-мэном. Как раз это ремя по небу пролетала стая гусей. И елел Фэн-мэну стрелять первому. Фэн-мзн ыстрелил подряд три раза, и три головных гуся с жалобным криком упали низ. Люди посмотрели и убедились, что се стрелы попали им головы. Тем ременем испуганные гуси разлетелись о се стороны. Тогда И небрежно ыстрелил три раза, и три гуся упали на землю. Все стрелы тоже попали головы гусей. Тогда Фэн-мэн понял, что учитель стреляет гораздо лучше, чем он, и ему нелегко сравниться с ним умении. Фэн-мэн начал завидовать И; с каждым днём зависть его становилась сильнее, и мысли о том, как бы причинить ред И, постоянно бродили у него голове. Однажды после полудня И ерхом на лошади озвращался с охоты. Вдруг он увидел, что на опушке леса мелькнула человеческая тень и него полетела стрела. И быстро схватил лук и ыстрелил. Послышался треск: обе стрелы столкнулись оздухе, выбили сноп искр и, кувыркаясь, упали на землю. Вслед за первыми с каждой стороны полетело ещё по стреле. Они тоже столкнулись и упали на землю. Так, раз за разом, было ыпущено девять стрел. Стрелы у И кончились, и это ремя он увидел, что невдалеке стоял Фэн-мэн с торжествующим идом. У него осталась ещё одна стрела, и он прицеливался прямо горло И. Не успел И приготовиться к защите, как свистящая стрела с быстротой падающей звезды полетела к цели. Чуть отклонившись сторону, стрела попала И прямо рот. И упал с лошади, перелетев через голову, и лошадь остановилась. Фэн-мэн, считая, что И уже мёртв, приблизился, улыбаясь и крадучись, чтобы посмотреть на его мёртвое лицо. Но только он подошел, как И раскрыл глаза и неожиданно сел. Ты напрасно учился у меня столько ремени. смеясь, сказал И и ыплюнул стрелу.- Разве ты не знаешь моего способа перекусывать стрелы? А если поступать так, как ты, то надо учиться ещё очень долго. Простите меня. ослабевшим голосом, чуть не плача, сказал Фэн-мэн, уронив лук, упав на колени и обхватив ноги И. Иди и больше этого не делай. И презрительно махнул рукой, скочил на лошадь и умчался. Фэн-мэн хотел тайно погубить И, но потерпел поражение, а когда И еликодушно отпустил его, Фэн-мэн не осмеливался что-нибудь предпринять против него. Он боялся отважного И, и, кроме того, его мучила совесть. Ненависть тлела его душе, как и раньше, но подходящего случая для осуществления подлых намерений не представлялось. Тем ременем И с каждым днем становился несноснее. Слуги не могли больше терпеть жестокого обращения хозяина. Даже Фэн-мэн боялся, что утратит своё привилегированное положение доме учителя и, как и другие, будет подвергаться оскорблениям. Оскорбления И заглушили нём голос совести. Всеобщее недовольство слуг усилило его ненависть, и Фэн-мэн почувствовал, что пришла пора отомстить учителю и хозяину, и решил устранить се препятствия, мешавшие ему. Много усилий для этого не требовалось. Фэн-мэн тайно подстрекал слуг поднять бунт против хозяина. Недовольны© слуги так же легко поддались на уговоры, как огонь охватывает сухой хворост. Ловушка, предназначенная для И, была расставлена надёжно. Однажды ясным утром се ерхом и колесницах, обгоняя етер, гонялись по полю за зайцами и лисицами. Лай собак, ржание коней, крики людей разносились по окрестным холмам и долинам. Все были радостном, хорошем настроении, стрелок И тоже на время забыл о своём горе. Рабы под предводительством заговорщика принесли из леса большую дубину из персикового дерева и ударили ею что было сил по незащищённой голове И, который держал руках поводья. Так бесславно погиб герой. Подвиги его сохранились памяти народа, хотя жизнь его была несчастливой, а смерть глупой. После смерти народ почитал И как божество Цзунбу. Цзунбу, ероятно, раньше обозначало два жертвенных обряда: цзи и фу. Жертвоприношение цзи посвящалось духу наводнения и засухи, фу духу, который причинял бедствия людям или домашнему скоту. Считалось, что обряды устраняли бедствия. И при жизни отгонял от людей зло, и поэтому, совершая эти жертвоприношения, люди предназначали их и стрелку И. Впоследствии каждом доме его стали почитать как божество, отгоняющее нечисть. Божество Цзунбу, по-видимому, напоминало главаря сех чертей Поднебесной и следило, чтобы злые силы не могли редить людям. Во многом оно было похоже на Чи-го и Чжункуя, о которых рассказывают позднейшие предания. Как говорит легенда, Чинго был еликаном. Он жил на юго-востоке, ростом был в семь чжанов. На голове носил большую маску цзифу петушиный гребень. Что такое цзифу неизвестно. На гадательных костях иероглиф, обозначающий демона ци, пишется как , т.е. это изображение человека с большой маской на голове. В дворцовом парке Фансян-ши, прогонявший демонов и окруженный толпой детей, носил такую же маску. Но на маске Фансян-ши было четыре отверстия для глаз, а у Чи-го лишь два. Чи-го носил красную одежду с белым поясом, его лоб обвивала красная змея. Она держала пасти свой хвост. Эта странная тварь питалась бесами и пила только росу. Утром Чи-го съедал три тысячи бесов, а ечером триста. Его звали «Поедающим нечисть», «Глотающим бесов» или «Демоном жёлтого отца». О Чжун-куе предание говорит следующее. Однажды танский император Мин-хуан заболел жестокой малярией. Во ремя приступа болезни он идел сон. Ему приснился большой демон, прогоняющий маленького беса. Маленький бес был тёмно-красном платье и коротких штанах. Одна нога у него была сандалии, другая босая. Он стащил коричневый мешочек-амулет с ароматными травами, принадлежавший красавице Ян Гуй-фэй, и яшмовую флейту Мин-хуана, обошёл дворцовую террасу и побежал. Большой демон был синем халате, шапке, на ногах у него была пара коротких сапог. Засучив рукава он погнался за маленьким бесом, схватил его, ыковырялрял ему оба глаза и проглотил его живьём. Мин-хуан не удержался и спросил демона: Кто ты такой? Демон ответил ему: Моё имя Чжун-куй. При жизни я провалился на экзаменах и покончил с собой. Я дал обет очистить для ашего еличества Поднебесную от сякой нечисти. Мин-хуан проснулся и почувствовал, что его болезнь прошла. Он рассказал о своём сне знаменитому художнику У Дао-цзы и елел ему написать картину «Чжун-куй хватает чёрта». У Дао-цзы зял кисть и нарисовал сё так, как рассказывал император. Картина была полна жизни. Юань Кэ Глава VI. История стрелка И и его жены Чан-э//Мифы древнего Китая. М.: Наука, 1965 c.175-205 |
||||